Дневник, 1893–1909

Наиболее крупным событием за время четырехнедельного моего в Петербурге пребывания была смерть Черевина, игравшего выдающуюся роль в прошлое царствование.

Черевин был весьма честный, благородный, умный человек, но, вследствие продолжительной политически придворной службы получивший окончательное презрение ко всему принципиальному, отвлеченному, неверие во все сколько-нибудь нравственно беспристрастное, бескорыстно-возвышенное. Оставаясь сам честным человеком в дюжинном смысле этого слова, он окружал себя людьми презрительными, которые пользовались его положением и влиянием, чтобы устраивать свои подчас темные делишки. Состоя начальником царской охраны, Черевин, конечно, пользовался чрезвычайным доверием покойного императора Александра III и особенным расположением вдовствующей императрицы Марии Федоровны. При молодом нынешнем Государе он уже не пользовался прежним влиянием, но, конечно, оставался в числе наиболее приближенных особ, тем более что его неизменная веселость, шутливый тон, остроумные суждения делали его очень приятным собеседником, правда, подчас чересчур болтливым и нескромным, но тому причиной бывала обыкновенно большая приверженность к вину, значительно усилившаяся за последние годы его жизни.

В итоге он был одним из лучших людей, окружавших недальновидного Александра III.

Апрель

17 апреля. Проведя четыре недели во Франции благодаря свободе пасхальных вакаций, возвращаюсь в Петербург.

Тотчас по приезде еду в свое Рисовальное училище и убеждаюсь в том, что новый музей[476] может быть открыт. Немедленно пишу Государю, прося его назначить день торжественного открытия. Он отвечает любезной запиской, что назначает церемонию на 30 апреля. Жена моя, испросив аудиенцию у императрицы Александры Федоровны, приглашает ее и получает обещание быть.

30 апреля. Их Величества приезжают из Царского Села для присутствования при спуске двух кораблей и закладке третьего[477]. После этих морских торжеств все императорское семейство завтракает у генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича, а в 2 ½ Их Величества приезжают в училище, где их уже ожидают: великий князь Владимир Александрович с великой княгиней Марией Павловной, великий князь Алексей Александрович, великая княгиня Елизавета Маврикиевна (ее муж великий князь Константин Константинович уже в Москве с командуемым им Преображенским полком), великая княгиня Ксения Александровна с мужем великим князем Александром Михайловичем, принц Александр Петрович Ольденбургский с принцессой Евгенией Максимилиановной, великий князь Михаил Николаевич, сын его Георгий Михайлович.

По приезде Их Величеств все эти высочайшие особы поднимаются по малой лестнице в верхний этаж, где слушают молебен в Венецианском зале, где уже находились собравшимися[478], приглашенные члены Государственного совета, члены Академии художеств, члены Общества поощрения художеств, все преподаватели училища и все ученики Центрального училища.

Кроме этих категорий, было несколько лиц, обязательно сопровождающих Государя и императрицу: исправляющий обязанности министра двора барон Фредерикс, командующий Главной квартирой Рихтер, обер-гофмейстер князь Трубецкой, обер-гофмейстерина княгиня Голицына. Отслушав молебен и превосходное пение хора певчих Архангельского[479], процессия вышла в большую залу, где Их Величества были встречены громкими «ура» учеников и гимном «Боже, царя храни». Обход всех зал занял приблизительно полчаса и окончился в большом советском зале[480]. Пред отъездом Их Величества осмотрели картины Боголюбова[481] и учеников его, изображающие тулонскую встречу и привезенные им из Франции.

Во время обхода Месмахер — директор училища — сопровождал императрицу, а я императора, который в высшей степени любезно выражал свое одобрение[482] и выразил намерение приехать в другой раз для подробного обзора множества вещей, на которые в этот день удалось лишь бросить беглый взгляд.

В этот самый день захворала серьезно воспалением в кишках моя вторая внучка Надежда Бобринская — замечательный одиннадцатилетний ребенок, написавший томы преизрядных русских и английских стихов. В предсмертных мучениях она просила сестру свою читать ей стихи Пушкина и восхищалась ими. Она скончалась 7 мая. Я решился не ехать на московские коронационные торжества, но так как мой зять Бобринский и его отец отправились туда, то и я прибыл для присутствования при самой церемонии в Успенском соборе и принесения на другой день поздравлений, после чего в тот же вечер уехал обратно в Петербург.

У нас был нанят в Москве дом князя Долгорукого (на Колымажном дворе, среди сада). Там устроена жизнь с удобствами и прислугой, присланными из Петербурга. Но воспользоваться этим пришлось не нам, а одному юному французу Делегли с его товарищем Барантом, кои прожили там две недели и видели все пышные празднества по случаю этому данные. Успешный ход этих торжеств омрачился ужасной Ходынской катастрофой.