Дневник, 1893–1909

Положение и движение дел в высшем правительстве нахожу по-прежнему незавидным. Молодой Государь при всех своих привлекательных личных достоинствах продолжает оставаться в нерешительности, которая по последствиям в глазах народа начинает походить на равнодушие. Молодая императрица, о которой прокричали, что она и умна, и образована, и энергична, и мало ли еще что, остается в тени и заявила о своем участии к[505] общественному делу только учреждением Общества домов трудолюбия[506], польза коих весьма сомнительна и самая основная мысль весьма спорна, если не положительно вредна. Очевидно, около этой симпатичной четы нет никакой способной на руководство личности. Они преисполнены лучших намерений, но не знают, что и как провести в подвластную им среду. Окружающее их многочисленное семейство приносит им более вреда и тягости, чем пользы и отрады. Прежде всего, вдовствующая императрица вследствие своей ограниченности ума, недостатка образования, мелочности взглядов, расположения к ничтожным людям, посредственности вкусов всякого рода, завистливости, несмотря на высоту своего положения, привычки к самой презренной хотя и не преступной кокетливости представляется существом категорически не пригодным ни на какое сколько-нибудь возвышенное чувство или дело, а, следовательно, для сына своего представляется лишь помехой для здравой политической деятельности.

Дяди императора, конечно, могли бы помогать ему в государственном управлении, но, к сожалению, по характеру своему не в состоянии этого делать.

Владимир — умный, сердечно добрый, более других образованный, много путешествовавший, к сожалению, с самого детства был склонен к лени, рассеянности, обжорству. За последние годы попал под влияние своей жены, которая пагубно влияет на нравственные его стороны. Эта женщина, преисполненная тщеславия, алчности ко всякого рода низшего сорта развлечениям и удовольствиям, окружила себя и мужа презреннейшими людьми, готовыми на всякий дрянной поступок, могущий доставить им выгоду от великой княгини Марии Павловны. Понятно, что такая среда повлияла на нравственный ход жизни не только великой княгини, но и ее мужа. Будучи с ним дружен тридцать лет, я душевно о том сожалею и, исчерпав все средства для неравной борьбы, пришел к убеждению, что мне лично остается лишь удалиться, а отечеству нечего ожидать от одного из сынов своих по рождению и дарам провидения наиболее способному, казалось бы, быть полезным России.

Алексей, быть может, еще более брата своего одаренный и на полезные труды способный, равным образом далек от плодовитой деятельности.

У него на первом плане желание повеселиться и притом без разбора людей, призываемых к тому участниками. Конечно, к таким взглядам и привычкам можно прийти лишь при полном презрении к человеческой личности, к нравственному достоинству людей, ко всему тому, что стоит выше животных, материальных аппетитов. Вот это-то презрение великий князь Алексей Александрович и практикует в самых широких размерах. Живя с женой своего двоюродного брата Евгения, известной Зиной, рожденной Скобелевой[507], он, не стесняясь, показывается с ней вдвоем публично, платит ее счеты в магазинах, нанимает ей квартиру в Париже. Какие же люди могут окружать подобную чету? Во главе приживальщиком муж Зины Евгений, представляющий тип самого недостойного во всех отношениях человека. Стоит ли говорить об остальных. По службе в Морском министерстве великий князь избирает на места людей того заслуживающих, что, конечно, среди моряков легче делать, чем в других частях управления, но самому морскому делу он посвящает времени мало и вообще относится к своим обязанностям поверхностно, пренебрежительно.

Сергей. Если два старших его брата имеют презрение к человечеству, то третий всецело пользуется презрением человечества[508]. Мелкий по самолюбию, тщеславию, чванству, эгоизму, он далек от всякого порыва, подвига, движения души на что-либо возвышенное, бескорыстное, похожее на самопожертвование, самоотречение. Его жена, сестра императрицы[509], — милейшее существо, переносящее покорно свою тяжкую участь. Они бездетны, и молва бросает на великого князя темную тень обвинения в противоестественных пороках.

В сфере неосторожно вверенного ему управления для него существуют одни только личные вопросы, подбор фаворитов, пред ним преклоняющихся без всякого возвышенного стремления на пользу страны. Религиозное и всякое иное ханжество стоит на первом плане в ряду его побуждений; председательствование в Палестинских обществах и тому подобное заменяет отсутствующее теплое чувство — исходную точку чувства истинно религиозного.

Сплетни, наушничания, рекомендации недостойных кандидатов и испрошение им милостей — вот с чем подобный человек приходит к своему царственному племяннику. Чего тут ожидать?