Дневник, 1893–1909

4 апреля. Понедельник. В 9 часов вечера заседание Финансового комитета на дому у председателя Сольскаго (собственный двухэтажный дом на Гагаринской улице). Присутствуют: министр финансов Витте, говорящий, по обыкновению, содержательно, резко, умно, но самоуверенно, софистично и, хотя со знанием дела, однако с чувствительными пробелами общего образования; Маркус — с большими познаниями в финансовом деле, но без надлежащей для успеха настойчивости; Сабуров, дебютирующий в Финансовом комитете и, по обыкновению, исполненный различных комбинаций и соображений, чуждых обсуждаемому вопросу; новый государственный [контролер] Лобко, как всякий офицер Генерального штаба, ни в чем не усматривающий какого бы то ни было повода к какому бы то ни было сомнению.

Обсуждаются меры ко введению в Бухарском эмирстве русского денежного обращения. Относительно мер, долженствующих быть принятыми, все согласны, но, по обыкновению петербургских чиновников, разномыслие — и при том упорное — проявляется на вопросе личном, а именно на том, кому будут поручены переговоры с правительством эмира: чиновнику ли Министерства финансов, присланному из Петербурга, или местному дипломатическому нашему агенту. Приглашенные на это заседание Куропаткин и граф Муравьев упорно настаивают на последней комбинации. Выходит что-то вроде ссоры Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем. Председатель старается помирить спорящих, предлагая выражения: при участии, при посредстве, при содействии и т. п.

Я забыл упомянуть о присутствии великого князя Константина Константиновича, который все время молчит и забавляется тем, что зажигает спички и любуется этим увеселительным огнем или катает круглый карандаш по листу бумаги.

8 апреля. Заезжаю к бывшему военному министру Ванновскому, сохранившему в пожизненное пользование дом, выстроенный на Садовой монастырь. После смерти мужа великого князя Николая Николаевича Старшего в 1891 г. она приняла монашеский постриг.

для военного министра. Полное одиночество и пустота. Ванновский — человек недурной, но в высшей степени посредственный. Очень критикует своего преемника Куропаткина, хотя сам рекомендовал его предпочтительно пред двумя другими кандидатами: Обручевым и Лобко. О Куропаткине говорит, что у него (от величия) в зобу дыхание сперло, что он занимается не делами, а представительством. Ванновский очень критикует занятие нами Порт-Артура, а не Киао-Чау, утверждая, что в Порт-Артуре мы не можем удержаться, потому что его нельзя укрепить со стороны материка, а в случае войны флот наш будет там заперт без возможности выйти в море. Сетует на то, что медлят в выборе типа пушки, утверждая, что ружье, им, Ванновским, введенное[599], превосходит все остальные.

10 апреля. Вчера получено известие о смерти великой княгини Александры Петровны. Она была дочь добродетельного принца Петра Георгиевича Ольденбургского и выдана замуж за великого князя Николая Николаевича. После нескольких лет произошла между ними полная размолвка. Граф Пален говорил мне, что ему по обязанности министра юстиции известно, что их перессорила из личных видов игуменья Митрофания, известная скандалезными процессами. Как бы то ни было, но великий князь Николай Николаевич взял танцовщицу Числову, с которой и прижил троих детей, а Александра Петровна вступила в связь с священником своей дворцовой церкви, человеком крайне грубым и развратным. Чтобы по возможности убавить впечатление, производимое этим скандалом в публике, Александру Петровну отправили путешествовать на море и на суше. Путешествия окончились остановкой в Киеве, где она по наущению своего попа устроила женскую общину вроде монастыря, провозгласив себя настоятельницей. Рассказывают, что ее поп подбирал для себя в этой общине красивых девушек, вследствие чего и был удален. В этой общине она и провела последние годы, страдая болезнью рака. Победоносцев говорил мне, что в ее посмертных распоряжениях было между прочим такое: «Желаю, чтобы на моих похоронах было как можно менее великих князей». У нее осталось два сына: Николай Николаевич — инспектор кавалерии и Петр Николаевич, женатый на черногорской княжне. Первый претендует на значительные военные достоинства, но до сих пор отличается только грубостью, за которую ненавидим войском, второй слаб грудью, проводил много времени на юге, вошел в промышленные дела, сначала много нажил, пустив в ход свои великокняжеские связи, а потом все спустил, значительно запутался и, разумеется, попрошайничает у Государя.