Дневник. 1938-1940

«Пион[еры] в Норл[андии]» Максимовой тоже не понравились, она против напечатания в ред[акции] мл[адшего] возр[аста], говорит, что дети не поймут, и что фашизм надо представить не в таком виде, не надо примешивать средневековье. Эту рукопись тоже взял — пусть лежит до лучших времен. А дети ее читают с увлечением. Прочитал ее Юлик Колбановский, она ему чрезвычайно понравилась («Мировая книга!»)

Был в «Д.Л.» — читал свою статью в № 6, но это сигнальный экземпляр, авторского еще нет.

8–13 июля. Опять отдых, немного перевода. 13-го перевел целых десять страниц «Р. Зн.» — и глаза ничего. Отдых оказался для них очень полезен.

14 июля. Пятница. Был в Москве. Заключил с Максимовой проект договора на «Алт[айские] робинзоны», 6 листов по 1300 р. Срок 5/I 40 г. Сюжет пока точно не определен. В общем, приключения советских геологов на Алтае.

Получил авторский экз[емпляр] 6-го номера «Д.Л.» со своей статьей «Серебро из глины».

Звонил в «Лит[ературную] Газ[ету]», Кротова обещает, что моя рецензия будет в № от 20/VII.

Звонил в «Знамя» Плотке. «П. в.» взял читать Лев Рубинштейн. Обещает прочесть скоро, и тогда вопрос о романе решится. Книга у них числится в резерве (не помню, как он сказал — в основном или дополнит[ельном]).

«Финита» Славину не понравилась. Будет читать третий член редакции, и тогда вопрос решится по большинству голосов.

Разговаривал с Абрамовым. Ввиду упрямой позиции Куклиса вопрос об «Ист[ории] матем[атики]» решили отложить до лучших времен.

15–18 июля. Понемножку переводил «Родное знамя».

19 июля. Среда. Был в ДИ. Договор на «Алт[айских] роб[инзонов]» оформлен и послан ко мне на квартиру на подпись.

Сидел с Пушкаревым три часа над «П. в.». Существенных замечаний два-три, остальные — страшная мелочь, гл[авным] обр[азом], стилистика, замена оригинальных свежих слов избитыми, шаблонными. Как большинство редакторов, Пушк[арев] идет по линии обезличивания рукописи, вытравливания из нее всего непривычного и подведения к обычному среднему уровню.

Вот некоторые образцы, показывающие уровень развития Пушкарева. Он не понимает, что такое «как попу на духу откроюсь», «вышел в года». Его смутило, что у старика Маркова маленький сын Андрюша (подумаешь, какой пуританизм!) Слово «невтерпеж» он находит нелитературным. И вот какая наивность: «одних лихоманок семь сестер: знабея́, трясея́, бормоте́я, неяде́я…»

— А где же семь? — спрашивает Пушкарев. — Тут только четыре названо.

Точно также он потребовал, чтобы были названы все девять дочерей попа Ивана! И он уверяет меня, что вместо «взморье» надо писать «возморье»!!

Ему требуется объяснение слова «Котофей».

Всякий смелый оборот речи его пугает, ему нужна абсолютная синтаксическая полнота.

Но довольно о нем говорить!

20–21 июля. Провел большую работу по редактированию «П. в.» Составил примечания, их оказалось немалое число, около 150.

22 июля. Суббота. Свез «Первого воздухоплавателя», но отныне он уже «Дмитрий Ракитин»! Мое первое любимое литературное детище переименовано…

Еще А.С. Макаренко советовал мне дать роману другое название, а теперь и редактор настаивает на этом. Я согласился. Мотивы:

А. Название «Перв[ый] воздухопл[аватель]» налагает на автора большую ответственность и делает роман как бы историческим, вводя наивного читателя (и редактора!) в заблуждение.

Б. Страдает логика. Ведь Дм[итрий] Ракитин не первый воздухоплаватель, т.к. в эпиграфе говорится о Крякутном.

В. Название «Перв[ый] в[оздухоплавате]ль» определяет развязку — ясно, что Дмитрий улетит, раз он — воздухоплаватель. А при новом названии читатель не знает этого до конца.

Г. Наконец, я следую почтенной классической традиции называть романы именами главных героев. Таких романов тысячи, начиная от «Дон-Кихота» и «Робинзона Крузо» до «Давида Копперфильда», «Оливера Твиста», «Гектора Сервадала» и кончая «Обломовым» и «Анной Карениной».

Итак, в путь, «Дмитрий Ракитин»!

23–26 июля. Переводил «Родное знамя».

27 июля. Четверг. Был в Москве. Узнал в производств[енном] отделе, что «В.И. г.» не включен в план III квартала, хотя редакция младшего возраста не раз просила выпустить его вне плана. Но произв[одственный] отдел на это не согласен: «Мы не хотим портить хорошую книгу, выпуская ее на плохой бумаге». Обещают выпустить на хорошей бумаге в сентябре.

Получил на руки копию договора на «Алт[айских] роб[инзонов]». Теперь с ними все в порядке, остается писать. Это первая повесть, «навязанная» мне извне, а не задуманная свободно. Интересно, как у меня с ней получится?

«Финита» все еще плавает в «М. Гв.» и, очевидно, проплавает до сентября…

Видел сигнал № 7 «Д.Л.», в котором помещена моя рецензия на «Истребитель 2-Z». Дали на рецензию еще книжку «Детство Папуки».

31 июля. Понедельник. Кончил переводить «Родное знамя». Вышло около 7 печ[атных] листов (158 стр. на машинке). Немного подсократил и буду сокращать еще. Очень уж размазывал старик Жюль Верн. С точки зрения современной литературной техники многие места сделаны слабо, беспомощно.