Дневник парижского горожанина

Но англичане совершали свои набеги вплоть до ворот Парижа, хотя командовал там только один английский капитан, который стойко противостоял королю и его войскам. Звали его Тальбот[2268]; и действительно, по поведению противников было видно, что они как будто его опасались. Они всегда держались на расстоянии двадцати или тридцать лиг между ним и собой. А он ездил по Франции смелее, чем они. И все же король дважды в год облагал своих людей налогом, по крайней мере, для того, чтобы они могли отправиться и сразиться с Тальботом, но ничего из этого так и не было выполнено. Это легло очень тяжелым бременем на крестьян, добывающих себе хлеб, особенно тех, кто выращивал зерно, ведь пшеница, посев которой обошелся им в четыре франка за секстье, принесла не более 16 или 20 солей. Овес, который стоил 3 франка, приносил им всего 135 денье, то же относилось и ко всем остальным видам зерна. Затем были пени, налоги, беспощадные набеги, и еще хуже: капитаны постановили, чтобы во всех замках вокруг Парижа, где были мосты, которые нужно было переходить, например, в Шарантоне, мост в Сен-Клу и др, каждый проезжающий, пеший или конный, должен был платить пошлину. В Сен-Клу каждый, кто входил или выходил, даже если он пересекал мост сто раз в день, должен был всякий раз платить 6 дублей за телегу, полную или пустую, и 12 за повозку.

799. Далее, 19 мая, в день святого Ива, король приказал коннетаблю осадить Крей[2269]; он отправился туда вместе со своим сыном.

800. Далее, во вторник, 23 мая, в канун Вознесения Господня, цена буханки, стоившей 2 дубля, была объявлена 2 парижских, белый весом 24 унции и цельнозерновой двухпенсовый хлеб весом 32 унции, печёный.

801. Далее, в день Вознесения Господня более трех сотен бедных рабочих были арестованы в Париже по приказу жесточайшего тирана по имени мессир ***[2270], который в то время был президентом; они должны были вступить в армию, осаждавшую Крей. Сержанты подстерегали их при выходе из церкви и очень грубо их хватали, злоупотребляя тем самым полученными приказами. Хуже того, если кто-нибудь говорил хоть слово об этом, то его немедленно сажали в тюрьму, что было низким делом. Но пока они находились в руках этих враждебных сержантов и уже собирались было отправляться в путь, Господь послал им великое утешение. Около двух часов дня не замедлил появиться герольд от короля и констебля, принеся письма к парижскому прево и городским купцам, в которых сообщалось, что город и замок Крей сдались.[2271] Наемникам, находившимся внутри — их было пятьсот человек, — должны были разрешить свободно покинуть город со своим имуществом. Когда бедные пахари услышали эту новость, они почувствовали огромное облегчение. Жители Парижа были вне себя от радости и от всей души отпраздновали эту новость; во всех церквях зазвонили в колокола, а после ужина зажгли большие костры как в день святого Иоанна или более того; по всему городу были танцы, а дети во весь голос кричали “Ноэль!”.

802. Далее, в следующий четверг Дофин посетил Париж. Он остановился в де Турнелль возле ворот Сент-Антуан и пробыл там всего одну ночь. Париже он не появлялся, а его отец король не приезжал вовсе. Причина заключалась в том, что теперь в Париже взимался тяжелейший налог (учитывая великую нехватку денег и скудость заработков, которые тогда были) за пятьдесят лет. Прежде всего, большие займы были взяты со всех членов Парламента, Шатле и всех судебных инстанций под страхом конфискации всего их имущества. Каждый должен был заплатить или быть посаженным в тюрьму, под надзор сержантов, чья возмутительная расточительность и прочее нечестие выходили далеко за рамки всего, что им было приказано.

803. После этого их обложили очень тяжелым налогом. Люди надеялись, что с них ничего не потребуют, но теперь эта печаль коснулась их в полной мере; ни один мужчина или женщина не избежали его. Налоги были очень тяжелыми: человек, который раньше платил только 20 солей, теперь платил 4 ливра; 4 ливра выросли до 10 франков; 10 франков — до 40 франков, и пощады не было. Тот, кто отказывался платить, оказывался в тюрьме, а товары его распродавали на улице.

804. Далее, осада Понтуаза была снята во вторник после праздника Пятидесятницы, то есть 4 июня 1441 года.

В следующую субботу король прибыл в Париж вместе со своим сыном, после чего они оба поселились возле часовни Сент-Антуан, словно опасаясь, что кто-то что кто-то причинит им вред, чего на самом деле никто не хотел и не собирался. А в день Святой Троицы около пяти часов пополудни он созвал Университет и попросил у них помощи, чтобы заплатить своим войскам. Затем он обратился с горожанами, которых он обложил столь высокими налогами не далее как месяц назад, и объявил им, что они должны добыть тем или иным способом 20 тысяч золотых экю, причем быстро.[2272]

805. Далее, с тех пор, как король начал осаждать Понтуаз, в Париже не проходило ни одного дня без процессии[2273], возглавляемой либо Университетом, либо религиозными орденами, либо приходами.