Дневник парижского горожанина

319. Далее, в сказанное же время король английский занял два города, весьма досаждавшие Парижу, каковые удерживали за собой арманьяки, иными словами, Божанси[956] и Вильнев-ле-Руа[957], оттуда же направился к Мо, к каковому городу прибыл в точности в день Св. Ремигия[958].

320. Далее, в сказанное же время герцог бургундский обретался в окрестностях Сен-Рикье[959] что в Понтье, каковой город держал в осаде, откуда пожелал отправиться в паломничество в Булонь-сюр-Мер[960]. Арманьяки же, прознав о том, положили захватить его врасплох, но Дева Мария свершила чудо, и несмотря на то, что часть людей покинула его на произвол судьбы, словно бы прознав о приближении арманьяков[961], по милости Господа и [пресвятой его матери] арманьяки разбиты были наголову, и на поле их осталось лежать до тысячи ста человек[962], в то время как их капитаны захвачены были в плен и все важные персоны, каковые обретались с ними[963], [также] были препровождены в разные тюрьмы.

321. Далее, на III день следующего за тем ноября-месяца, тысяча IIIIc и XXI года, было объявлено о цене старой и чеканке новой монеты, согласно чему гро за XVI денье отныне должен был стоить II денье, и также начеканили новой монеты, каковая стоила всего лишь II турских денье, посему народ впал в великую печаль и уныние, ввиду того, что бедному люду жить становилось невмоготу, ибо за капусту, лук и лук-порей, зеленый виноградный сок[964] и т.д. в самом лучшем случае выручить можно было II блана, а по новому приказу, все вышесказанное стоило не более одного денье. Те же, кто снимал [в столице] дом или иное жилье, отныне вынужден был платить в восемь раз более прежнего, иными словами, вместо одного франка — VIII франков, а вместо восьми франков — XLVIII франка; все прочее также выросло в цене, и одному Господу ведома вся мера лишений от голода и холода, каковую пришлось вынести бедному люду. А в день Всех Святых[965] морозы стояли такие, каковых не бывало на Рождество, и без мелкой монеты ничего было не купить[966].

322. Далее, в сказанное же время председательствующим в Парижском Парламенте[967] был некий Филипп де Морвилье[968], и худшего притеснителя в Париже не бывало доселе, ибо случись кому было поступить поперек его воли, или же ошибиться при продаже товара, таковому прокалывали язык; он же приказывал свозить добрых торговцев со всего Парижа на позорных телегах, и выставлять их к столбу на площадях, коротко говоря, выносил приговоры столь жестокие, ужасные и устрашающие, что никто не осмеливался оспаривать его решения, или же принести жалобу. Он же приговаривал к денежным штрафам [и наказаниям] столь тяжким, что ежели кому-то довелось побывать у него в руках, сохранял о том память до самой смерти, потеряв на том честь, имущество, или часть собственного тела.

323. Далее, повинуясь своему властолюбию и гордыне, он приказал, дабы отныне ни один ювелир или представитель иного ремесла, за исключением одних лишь менял, ни в каком случае не имел права обменивать золото на деньги, или деньги на золото[969], и названные же менялы не смели брать за свои услуги более II турского денье за один золотой экю[970], под страхом быть немедленно наказаны штрафом в [II или даже] III сотни полновесных ливров.

324. Далее, в сказанное же время король английский по-прежнему обретался в окрестностях Мо[971], где потерял множество людей по причине голода и холода, ибо в течение XV дней или порядка III недель перед Рождеством, дождь лил безостановочно днем и ночью, в горах же снег падал столь обильно, что Сена вышла из берегов, и вода поднялась настолько, что на Гревской площади у монастыря Сент-Эспри[972] стояла на высоте едва не большей, чем две длины копья[973], то же самое происходило на площади возле Дворца, и монастырю Нотр-Дам, что на берегу расположен выше церкви Сен-Шапель, и на площади Мобер, поблизости от Круа-Эмон[974]. Таковая же высота держалась в течение десяти дней, затем, в воскресенье, перед Рождеством, вода стала убывать, так же как прибывала ранее, в то время как ударили морозы столь жестокие, что весь Париж покрылся изморозью и льдом, и ни одна водяная мельница не в состоянии была работать, по причине воды, каковая стояла слишком высоко, и зерно приходилось молоть исключительно на ветряных мельницах[975].