Дневник школьника уездного города N

Ждал я долго. Одного выходившего жильца случайно пропустил. Ветер истерично трепал легкую весеннюю куртку и бросал мелкий грязный песок в лицо, из-за чего я спрятался в щель между гаражами и не заметил, как из подъезда выскользнула девушка в белой шапке с маленькой собачкой на привязи. Потом шел лысый мужик с пакетом из «Пятерочки». Я хотел было увязаться следом, но он скрылся в подъезде раньше, чем я успел добежать до двери.

Следующего жильца дома пришлось ждать около часа. Плей-лист кончился – в наушниках затихло. Ноги затекли. Чтобы размяться, я вылез из своей засады, трусцой пробежался от скамейки к скамейке. Невольно мне представилось, что под подошвами кроссовок не асфальт, а пустота. Меня затошнило – я забился обратно в свою щель. Тут от подъезда донесся противный писк домофона. Я встрепенулся – дверь медленно открывалась. В несколько шагов я оказался рядом с ней. Из подъезда медленно выходила старушка.

– Давайте подержу, – сказал я, вцепившись в ручку двери, пока она мелко семенила мимо, после чего нырнул внутрь и плотно закрыл за собой.

Наверх я почему-то поднимался пешком. Может, оттягивал момент. Может, забыл о лифте. Не знаю. Кажется, на восьмом этаже я остановился в первый раз. Воняло застоялым сигаретным дымом. На ступеньках перевернутой лежала полная окурков пепельница. На полу – кучки золы.

Второй раз остановился уже на шестнадцатом. Выйдя на балкон, долго пытался отдышаться. Смотрел вверх – на серое небо. Солнце едва пробивалось сквозь мутную пленку облаков. Ветер заунывно гудел за пределами балкона.

Наверное, с полчаса я простоял так, размышляя, как буду выглядеть после падения. Я понимал, что от моего черепа останутся только осколки, а мозг превратится в серую лепешку, и меня это не пугало. «Ну похоронят в закрытом гробу. Мертвым свет не нужен, – думал я. – Маму только жалко. Ей, конечно, будет тяжело…» Мне захотелось повернуть обратно. Я буквально чувствовал, как тело сопротивлялось – меня словно привязали на поводок и тащили прочь от парапета.

Тут я впервые посмотрел вниз.

С шестнадцатого этажа машины кажутся маленькими спичечными коробками, люди – разноцветными кляксами. А если готовишься спрыгнуть, они будто отъезжают еще дальше, уменьшаются, становятся расплывчатыми, фокус теряется, дух захватывает, голова кружится – кажется, следующий шаг будет невероятно легким, и на мгновение возникает ощущение, будто ты уже в полете, почти в невесомости, мозг в страхе перед ударом съеживается, сердце в панике долбится о ребра, кожу обдает холодным электрическим разрядом, лежащие на парапете ладони примерзают к бетону, руки от запястий до плеч немеют, колени подгибаются… И в следующий миг ты обнаруживаешь себя спиной прижатым к стене. До парапета снова несколько шагов – они кажутся километрами.

Я не смог прыгнуть. Мое тело, управляемое моим мозгом, не позволяло мне умереть.

Я подумал было прыгать спиной, чтобы не видеть высоты, но тут же отмел эту мысль. Мозг должен умереть первым. Если упадешь на спину, можешь сломать позвоночник – получишь тяжелую черепно-мозговую травму, на мелкие кусочки раздробишь кости ног и рук, и чудом выживешь, оставшись калекой. Мне не нужно таких чудес.

Тогда я решил обмануть мозг алкоголем.

Я бегом спустился вниз, на велосипеде доехал до «пьяного угла» – ларек, притворяясь продуктовым магазином (чтобы не закрыли на карантин), вывалил на прилавок гору макарон и гречки, но за ними пряталась выпивка. Там я купил семисотмиллилитровую бутылку самого дешевого коньяка и пол-литра колы и спешно вернулся обратно. На этот раз дверь подъезда пропустила сразу – я увязался вслед за женщиной с пакетами, у почтовых ящиков дождался, когда она уедет на лифте, потом сам его вызвал и поднялся на шестнадцатый этаж.

Я снова стоял у пропасти. Руки дрожали так же, как и в прошлый раз. Ноги так же приросли к бетонному полу. Только теперь минута за минутой, глоток за глотком (три – коньяка, два – колы) мир становился ярче, тело – послушней.

Сначала кончилась кола, хотя я и пытался ее экономить. Тогда я насильно, морщась и сдерживая рвотные позывы, запихивал в себя отвратительный коньяк, и сам не заметил, как вдрызг опьянел.

Стемнело. Окна соседних домов весело подмигивали яркими желтыми глазами. Крыши слегка раскачивались, словно качели, какие в детстве мастерил мне дед. Пропасти за балконным парапетом больше не было – один монотонный потемневший асфальт с машинами – и так близко: только протяни руку или сделай шаг…

Дальше воспоминания размазываются густым мазком с ярко кричащими красками. Помню, как наполовину свесившись, животом лежал на парапете. Кровь хлынула в голову. Волосы на макушке потянулись вниз. Ноги оторвались от бетонного пола и уже висели в воздухе, когда кто-то резко дернул меня за рюкзак.

– Какого хуя ты тут делаешь?! – заорал мне в ухо чей-то грубый мужской голос.

Я снова стоял на балконе. Меня шатало. Перед лицом маячил лысый мужик в трико и майке. Мне прилетела сильная оплеуха.

– Только не в моем дворе, уебок!