Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.

Я поднялся на правую ближайшую сопку; было очень жарко, а подъем крутой, я часто останавливался, чтобы отдышаться; казаки же, следовавшие за мной, казались очень утомленными: они все более и более отставали от меня. Как им состязаться с японцами, которые лазили по сопкам, как козы.

С вершины была видна долина со всеми своими извилинами верст на шесть; от нашей позиции она направлялась к юго-востоку и в двух верстах выходила на поперечную долину, где было видно несколько фанз. Река поворачивала налево и после короткого колена принимала опять юго-восточное направление.

Казаки говорили, что у фанз стояли люди и лошади, в бинокль видно было, что это манзы. С вершины сопки открывался обширный кругозор; понятно, какое это давало преимущество перед теми, кто шел понизу. Этим громадным преимуществом пользовались всегда японцы, следившие за нашими передвижениями на открытом месте, тогда как они сами скрывались за камнями или кустами; даже дозоры наши едут скученно по дороге, точь-в-точь как в Италии едут попарно карабинеры[60], напоминающие шаловливую оперетку.

Для того чтобы быстро получать сведения о передвижениях неприятеля, я установил так называемую цепочку: ряд казаков, стоявших друг от друга на таком расстоянии, чтобы голос одного был слышен следующим. Я им объяснил, что при появлении неприятеля, они должны были передавать голосом о составе части: «разъезд, рота, батальон…» Рукою указывалось первоначально, откуда шла часть, и затем — куда она направлялась.

Только что я спустился с левого наблюдательного поста, дали знать, что в двух верстах впереди был замечен японский разъезд из 12 всадников на рослых конях, направлявшийся в нашу сторону. Немедленно было выслано три казака из аргунской сотни для заманивания. Застава залегла на пути следования неприятельского разъезда, чтобы, пропустив его, отрезать путь к отступлению, а мы ожидали добычу в лесу, предвкушая захват хваленых австралийских коней[61]. Мы прождали более часу, но никто не показывался. Наконец один казак обратил наше внимание на три неприятельских пеших дозора, разглядывавших наше расположение с сопки. Эти дозоры видели, вероятно, все наши приготовления и предупредили свой конный разъезд об опасности, грозившей ему. Не так-то мы вели разведочную службу: или довольствовались сведениями более чем сомнительными, китайцев, или лезли вперед по дороге, пока от невидимого неприятеля не раздавался залп; к нашему счастью, японцы стреляли так скверно, что не попадали даже на расстоянии 200–300 шагов, но сколько, тем не менее, поплатилось офицеров и казаков совершенно даром. Отчего бы не приглядеться к приемам неприятеля, которые позволяли ему следить за всеми нашими движениями, не теряя ни одного человека. Я не раз слышал мнение, преимущественно от офицеров Генерального штаба, что не следует избегать потерь в людях, что это может отразиться на недостаточное использование всех средств для достижения задачи. Я с этим никак не мог согласиться. Конечно, на войне бывают минуты, когда не следует дорожить ни своей [жизнью], ни жизнью своих подчиненных, но на это надо решаться только тогда, когда оно действительно необходимо. К сожалению, все строевые участники войны знают, с каким легким сердцем так называемые гастролеры посылали части в бой для того только, чтобы получить отличие, при этом чем больше было потерь, тем значительнее должна была быть награда. Дело, в котором не было потерь или очень мало, считалось неудачным. Начальство не хотело даже верить, что можно было достигнуть положительных результатов без серьезных потерь. Немало было таких, которые не могли скрыть своего удовольствия, что в реляции значились убитые и раненые офицеры; этим гордились.

Беречь своих подчиненных, избегать потерь без необходимости — считалось трусостью. В Англии, в Риме, в По, в Биаррице, везде, где существует парфорсная[62] охота за лисицами, где часто встречаются трудные препятствия, принято за правило настоящими спортсменами, что не следует брать препятствия, если можно его объехать, не прыгать через ограду, когда имеются ворота, но зато во время «пт», т. е. когда лисица поднята и понеслась за нею стая гончих, то все скачут без оглядки и не останавливаются ни перед чем; тогда лошадь под вами свежа, не утомлена напрасными прыжками, она может, когда потребуется, дать высшую меру своей силы и ловкости. Не то же ли мы видим на войне: поставьте в обязанность начальников не расходовать напрасно силы и жизнь своих подчиненных, и у вас будет в минуту надобности свежая здоровая часть, не требующая пополнения и готовая принести свою жизнь в жертву отечеству.

Под охраною наблюдательных постов на сопках я разрешил часть лошадей расседлать, у остальных отпустить подпруги, казакам варить пищу и кормить лошадей. Генералу Ренненкампфу послал пространное донесение.