Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.

В фанзу под горой был принесен убитый вестовой полковника Российского. Пока казаки рыли шанцевым инструментом могилу, другие обмыли его и надели чистую рубашку, завернули в палатку и опустили в могилу, прикрыв ее дверью от фанзы, ветвями, камнями и землей. Врач Красного Креста, санитары, несколько офицеров и казаков присутствовали при погребении. Говорили, что Российский спросил у командира Аргунского полка войскового старшины Кобылкина, кем была занята сопка впереди, он ответил — «нашими», а когда Российский туда подъехал, по нем был дан японцами залп в упор. Вестовой был смертельно ранен, но успел отскочить в гаолян вместе с полковником Российским, который, по счастливой случайности, не был задет ни одной пулей; недаром говорили про него казаки: «Его и пуля не берет». Сколько раз он нарывался на неприятельские засады, и до сих пор ему все сходило благополучно.

Туман рассеялся, солнце стало сильно припекать.

Наша 4-я сотня была потребована на подкрепление Аргунского полка, с нею отправился Заботкин. Впереди перестрелка не перемещалась, значит, нам не удалось продвинуться к Цзянчану. Но вот на нашем левом фланге раздался выстрел, другой, и пошла ружейная трескотня. Нам не было видно ничего, очевидно неприятель пробрался по гаоляновому полю и подошел незаметно к команде Шульженки. Прав был Меликов; теперь надо было спешить отправкою подкреплений. Войсковой старшина Трухин послал генералу Любавину донесение об обходе неприятелем нашего левого фланга. Между тем огонь за рекою все усиливался и приближался к нам; очевидно, японцы делали обход со значительными силами. Мы видели, как Шульженко с саперной командой отступал в нашу сторону, отстреливаясь.

Главные силы отряда и батареи, прижатые к подножью гор, оказались под выстрелами неприятеля. Подъесаул Филиппов, не дожидаясь приказаний, скомандовал: «Сотня, за мной!» и взбежал на гребень невысокого утеса, откуда ему было видно движение японцев; через минуту послышались выдержанные залпы третьей сотни, под прикрытием которой началось поспешное отступление всех частей. Меликов открыл дорогу для батареи среди коноводов Аргунского полка, спешивших навстречу отступавшим; он тоже дал несколько залпов, чтобы задержать противника.

Идя напрямик, нам пришлось переправиться по топкому месту и через канаву с вязким грунтом; три орудия проскочили удачно, а четвертое застряло; минута была довольно критическая, столпились около орудия артиллеристы и казаки, силясь вытащить, а в это время японцы уже подошли шагов на восемьсот и жарили в нас пачками. Наконец поднатужились, орудие было поднято из топи и увезено без больших потерь в людях и лошадях. Один убитый казак был перекинут через седло и отвезен назад. Отступление по щебню и через широкую и довольно глубокую реку под фланговым огнем неприятеля было особенно неприятно. К счастью, батарея успела отойти за скалы, где стояли наши вьюки, и оттуда открыла огонь; японцы сейчас же притихли, огонь стал гораздо реже, и мы благодаря этому, понесли мало потерь: два казака убитых и двенадцать раненых, офицеров ни одного.

Старший адъютант штаба, бывший артиллерист, капитан Шнабель, руководил огнем батареи с вершины сопки; он говорил, что с первых наших снарядов в двух наступавших батальонах оказались значительные потери, и они прекратили преследование. С самого начала перестрелки командир батареи просил, чтобы ему было разрешено отойти назад и выбрать позицию, откуда он мог бы успешно действовать, но ему было приказано продвинуться вперед и стать за фанзой под горой, где было место только для колонны в одно орудие, поэтому он и не мог открывать огня по обходным частям неприятеля и, чтобы развернуть батарею, должен был прежде отойти назад. Если бы мы послушались Меликова и послали бы довольно сильную часть вперед для обеспечения нашего левого фланга, она предупредила бы нас своевременно об обходе, и артиллерия могла бы быть использована с успехом.

Большая часть отряда с коноводами спешенных сотен, отступавших по сопкам под начальством полковника Российского, отошла назад через реку и стала за небольшим лесом.

Батарея продолжала стрелять по японской цепи, которая отвечала редким огнем. В это время молодой санитар, почти мальчик, проскакал во весь дух в сторону неприятеля; я ему крикнул: «Куда скачешь, там японцы!»… Он ответил, не останавливая лошадь: «Там остался доктор».

Он проскакал под выстрелами туда и обратно, не задетый ни одной пулей. Но доктора не нашел, он вернулся по сопкам. Нужно отдать справедливость японцам, что они стреляли отчаянно плохо.

Когда собрался весь отряд, мы отошли к Манзачензы; неприятель нас не преследовал.

Манзачензы, где мы остановились на ночлег, находилась в одиннадцати верстах от места боя. Неприятель не преследовал нас днем, но это не значило еще, что он не попытается напасть на нас ночью.