Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.

16 августа. Ясно. Ежедневно в восемь часов утра местные жители обоего пола, взрослые и малолетние, собирались у ручья на песчаной площадке, чтобы любоваться зрелищем убоя скота и разрезыванием частей мяса для передачи кашеварам в сотни. Собирались они задолго до этого желанного времени, жадно вглядывались на судороги умиравшего животного и льющуюся кровь; они провожали взглядом каждый кусок красного, сочащегося мяса. С таким же наслаждением, вероятно, они смотрели на истязание наших бедных мучеников 1900 года, бежавших от боксеров и попавшихся в руки хунхузов или мирных жителей, обращавшихся в зверей при виде крови.

Сообщение от Шнабеля: «№ 1138, 16 августа. В нашем районе тоже все спокойно. Вчера получена телеграмма от хорунжего Деревицкого из Сяотунцзы: вчера под натиском неприятеля отошли к Сяотунцзы, потери не выяснены, но, вероятно, незначительные; сегодня идет бой у Гершельмана между Сунцзяцзяй и Таксан. Штаб 10-го корпуса переезжает в Сяопу. Капитан Шнабель».

Получены награды всеми офицерами в нашем отряде: Меликов получил Станислава 2-й степени, Черкесов — Станислава 3-й. Корф и доктор Терешкевич — клюкву[85].

От командующего полком получено предписание: «№ 264. Прикажите 2-й сотне приготовиться завтра к часу дня к выступлению на стоянку штаба полка, так как завтра же к означенному времени прибудет ей на смену 3-я сотня. Командующий полком войсковой старшина Трухин».

По случаю ухода 2-й сотни, я пригласил всех офицеров завтра на обед в 12 часов.

17 августа. Утром получил от генерала Любавина следующее предписание: «№ 1143 из Уйянньина. По получении сего вы должны с обеими сотнями перейти в деревню Санцзяцзы, где 2-я сотня будет сменена другой от вашего полка, стоящей в деревне Санцзяцзы. Есаул князь Джандиери по приходе туда сотен отойдет к своему полку, который будет верстах в пяти к северу от Бэнсиху, по Мукденской дороге. Сотни, остающиеся в Санцзяцзах, должны держать связь с оставленной в Уйянньине 3-й Аргунской сотней, наблюдать и охранять реку и оберегать Мукденскую дорогу, отходящую от Санцзяцзы. Продолжайте держать связь с Мадритовым и разведку к Сяосырю. 1-я ваша сотня будет через несколько дней сменена. Почту до деревни Уйянньин направляйте своим распоряжением, там будет оставлен пост.

Мы переходим к Бэнсиху, что вызвано отозванием оттуда пехоты и артиллерии дальше к северу, к узлу дорог Янтай — Мукден, так как японцы перешли на правый берег Тайцзыхэ у села Сакан (2-верстная карта). В случае вынужденного отступления под напором противника отходите на Мукденскую дорогу, стараясь задерживать его, меня немедленно уведомите в Бэнсиху. Генерал Любавин».

Было облачно, изредка проглядывало солнце. С утра слышалась пальба на западе.

Мы позавтракали наскоро, Меликов торопился уходить, чтобы поспеть засветло до расположения полка у деревни Халинцзай, к северу от Бэнсиху по Мукденской дороге. Когда 2-я сотня построилась, я поблагодарил офицеров и казаков за трудную и ответственную службу в крайнем передовом отряде.

Я выступил с 1-ю сотнею в половине второго, нам было идти недалеко. В Санцзяцзах я занял фанзу мельника поближе к реке и вышел на берег осмотреть, что у нас было впереди, и прислушаться к урагану орудийной пальбы, сплошным гулом доносившемуся со стороны Ляояна.

За рекой на котловине паслись несколько десятков лошадей и мулов — редкое явление у китайцев. Вахмистр 1-й сотни уже приметил и доложил своему командиру, что представлялся прекрасный случай обменять изнуренных и подбитых лошадей свежими. Разрешение было получено, вахмистр с двадцатью казаками переправился вброд на тот берег и погнался за лошадьми. Китайцы со своей стороны тоже заметили движение казаков и догадались, к чему они добирались; несколько человек китайцев побежало к стаду и погнало их в ближайшее ущелье, но было уже поздно, — кони были настигнуты и приведены в расположение отряда вместе с их хозяевами. Начался обмен, китайские лошади были тоже неважны и стоили не дороже наших, но они были не подбиты, а это для нас было самое главное; в придачу уплачивалось не менее трех рублей. Я захотел купить одного мула, с меня запросили сто рублей; это было недорого, и я его взял.

18 августа. Ночь прошла спокойно.

С утра толкался в моей фанзе опрятно, даже щеголевато, одетый китаец; он держал себя нахально и бранил моего хозяина, я собирался его прогнать, когда он заговорил по-русски, заявляя, что он переводчик командира 3-й сотни. Меня удивило, что такой шикарный переводчик согласился служить у сотенного командира; они были в большом спросе в армии, и им платили по ста рублей в месяц и дороже, смотря по качеству. Этот же, по своему чистому выговору и представительной наружности, был бы взят охотно в корпусный штаб, где не приходится испытывать лишений, неизбежных в казачьих частях при постоянных передвижениях. Я подумал, что он, вероятно, согласился служить у командира сотни только для того, чтобы под охраной нашего отряда добраться до Ляояна или Мукдена.