Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.

Нашу колонну нагнал китаец и бросился ко мне в ноги, жалуясь, что у него казаки отобрали корову. Я остановил отряд и объявил, что не тронусь с места, пока китайцу не будет возвращена корова или уплачены за нее деньги; я поручил подъесаулу Вишнякову сделать расследование. Оказалось, что корову продал и получил деньги по соглашению другой китаец. Случалось не раз, что один продаст, а потом является другой хозяин, требовавший вторичной уплаты. Я отправил обратно в деревню дельного урядника с несколькими казаками, чтобы произвести суд праведный и вручить деньги настоящему хозяину.

Мы пришли в Фындяпу в полдень. Я послал офицера к коменданту, чтобы спросить, не знает ли он, где отряд генерала Любавина. В скором времени вернулся офицер и с ним прибыл Филиппов, сообщивший, что наш отряд стоит здесь за рекой на биваке. Я очень был рад узнать, что Филиппов дошел до полка благополучно, минуя небольшие неприятельские отряды, выдвинувшиеся далеко на север, и рад был, что мы присоединились, наконец, к своим.

Генерал Любавин принял меня очень радушно, он беспокоился о судьбе нашего отряда, думая, что мы были отрезаны неприятелем, так как он нас ожидал ранее. Я объяснил ему, что мы могли бы прибыть в отряд 19-го, если бы не было в полученном от Трухина предписании отметки, что мы «не должны терять соприкосновения с неприятелем». Оказалось, что это предписание писал Шнабель, и он вставил шаблонную приписку, не подумав, что она не только связывала мои действия, но даже изменяла смысл предписания. Генерал поблагодарил меня за то, что я привел сотни в целости и в порядке.

Генерал со штабом жил в небольшой фанзе, отряд стоял на биваке. Командующий полком помещался в балагане из нарезанных ветвей. Я не знал, куда сложить свой вьюк, чтобы предохранить от дождя, но в это время было получено распоряжение — кавалерии отойти до реки у Фындяпу.

Филиппов уступил мне на время палатку Энгельгардта, я ее поставил между палатками командиров 1-й и 2-й сотни, а Пепино с вьюком занял фанзу на самом берегу реки, по той стороне.

Только что я лег спать, меня стали пожирать разнообразные насекомые; под седлом, служившем мне подушкой, послышался какой-то скребет, я посветил туда электрическим фонарем и спугнул крысу; через несколько минут я направил фонарь на другой подозрительный звук и увидел сидевшую на корточках громадную жабу, смотревшую выпученными глазами на свет фонаря. Наконец я уснул, но был внезапно разбужен, — что-то липкое, мягкое прыгнуло мне в руку, я швырнул его с отвращением и вскочил на ноги; это была жаба. После этих испытаний я вышел из палатки и сел на песок, обнаженный от травы. Хотелось спать, но я не решался из боязни всяких зверей и насекомых, которых здесь было множество; они искали теплого уголка, куда им можно было заползти.

В половине одиннадцатого вечера послышалось на передовой позиции продолжительное «ура», прошла минута, и раздалось в том же направлении пять-шесть одиночных выстрелов; затем все стихло. Чтобы могло это значить? Я недоумевал. При внезапном нападении в штыки ночью и защищающиеся, и нападающие после первой минуты столкновения открывают огонь, нельзя же покончить сразу в молчок со всеми.

Через час опять послышались одиночные выстрелы впереди, 2-я сотня оседлала коней. Понемногу огонь стихал и на биваке все успокоились, но ненадолго: вдруг началась пальба позади нас из-за деревни Фындяпу, — пули летели мимо нас. Неужели неприятель зашел нам в тыл? Все встрепенулись, — загрохотали обозы, стали поспешно вьючить лошадей, люди надевали амуницию. Прошло несколько минут, — выстрелы не повторялись. Были посланы разъезды, чтобы узнать, в чем дело. Не дожидаясь объяснения причин тревоги, я завернулся в бурку и заснул.

22 августа. Занятая мною фанза была всего в ста саженях от бивака, но так как она за рекою, то нужно было ехать туда верхом. По утрам я ездил в фанзу брать ванну. От коменданта я узнал, что ночью по нашему биваку стреляли «карапеты» — так прозывали солдаты дагестанцев и других горцев. Зачем они стреляли, комендант не мог выяснить; он предполагал, что они гнались за китайцами и пустили им вслед несколько выстрелов. О том, что происходило на передовой позиции, ему не было еще известно.

Так как в случае ночной тревоги придется вести части на передовую позицию, то я поехал туда днем, чтобы ознакомиться с нею, пока было светло. Это было узкое плато, тянущееся параллельно линии гор, занятых неприятелем, от которых он отделялся волнообразной долиной. Позади плато, в лощине, стояла наша скорострельная батарея, уже отличившаяся в предыдущих боях; от нее был выставлен на позиции один взвод под прикрытием заставы Оровайского резервного полка. Это в этом полку была тревога сегодня ночью: рота пошла на ура на своих, но все обошлось довольно благополучно, были только легкие поранения штыками, более серьезно были ранены ими же во время перестрелки два казака Аргунского полка.