Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.

Очень симпатичная личность в Мокшанском полку — командир батальона полковник Данильчук, определившийся на службу из отставки по объявлении войны. Он прежде командовал Либавским пехотным полком, выйдя в отставку, он был выбран губернским предводителем дворянства, получил чин действительного статского советника и генеральский орден, а теперь вернулся на службу прежним чином полковника и не командовал даже полком, хотя в первом же деле показал себя храбрым, дельным и распорядительным. Его любили все офицеры и нижние чины за прямоту, сердечность и безукоризненную честность.

26 сентября. Конный отряд выступил чуть свет, опять переправился на левый берег Тайцзыхэ и направился к Бэнсиху. Сегодня аргунцы были в авангарде — одна сотня освещала наш левый фланг по направлению Фанзапуцзы — Сихеян. У деревни Сяогусянцза мы перешли через приток Тайцзыхэ и поднялись на крутой кряж, откуда за рекою был виден верстах в трех Бэнсиху и против него — большой мост на понтонах. Конно-горная батарея снялась с передков и открыла огонь по мосту, который было приказано уничтожить. Две наши шрапнели попали по проходившей через мост пехотной части, но повредить мост не удалось. Впрочем, было получено новое приказание не стрелять более по мосту, вероятно, потому, что мы сами могли им воспользоваться, чтобы занять Бэнсиху.

Между нами и Бэнсиху поднимался второй кряж, под прямым углом к Тайцзыхэ, за которым залегли японцы. Судя по силе огня, их было немного. Выдвинутая вперед и вправо на небольшую возвышенность, охотничья команда начала их обстреливать.

Генерал Любавин все время торопил нас — он послал войскового старшину Хрулева с двумя сотнями аргунцев в обход позиции, занятой неприятелем, в то время как граф Келлер с 5-й Нерчинской сотней, построенной лавою, наступал с фронта.

Японцы бросили эту позицию и отошли на третий кряж против моста, но и там не удержались — они поспешно перешли через мост, преследуемые выстрелами сотни графа Комаровского, занявшей гребень высот в трехстах шагах от уреза реки. Три неприятельские трупа были оставлены неубранными на мосту.

Вдруг за городом поднялись два столба черного дыма, все более и более расширявшиеся, — горели склады риса и других продуктов, о которых нам говорили китайские лазутчики. Видно, японцы не рассчитывали удержать Бэнсиху и подожгли свои запасы.

Мы не сомневались, что будем там ночевать, и обдумывали, какие занять фанзы.

С последней позиции против моста открывалось редкое зрелище. Мы зашли неприятелю в тыл и могли наблюдать за каждым его движением — вся его позиция была у нас как на ладони. Самые удаленные точки его линии обороны были от нас на расстоянии не более двух верст, т. е. на близком пушечном выстреле и почти в районе ружейного выстрела.

Городок лежал в котловине, по обе стороны речки, впадающей в Тайцзыхэ. Сопки окружали его с трех сторон амфитеатром в несколько ярусов, отступавших один за другим и представлявших сильные позиции для обороны; но они теряли всякое значение, если бы серьезный противник занимал нашу позицию, тогда держаться там было бы невозможно.

Влево против занятой нами высоты за рекою поднимался скалистый кряж не далее шестисот шагов от нас. Вправо, вдоль Тайцзыхэ, протянулся целый ряд сопок различного строения, которые японцы упорно защищали шаг за шагом от пехотных частей генерала Экка[98], наступавших вдоль правого берега реки.

Несмотря на то что мы потеряли один день в Санцзяцзах, наше появление в тылу Бэнсиху было для японцев неожиданностью: у них там было не более двух батальонов и два горных орудия, поставленных на седловине перевала ведущего в Уйянньин.

Генерал Любавин со всем конным отрядом находился на последней позиции и приказал доставить туда взвод конно-горной батареи. За невозможностью переехать через второй кряж по узкой и крутой тропе, ей пришлось, вместе с прикрытием — 6-й Нерчинской сотней — обогнуть этот кряж у реки под ружейными выстрелами неприятеля на близкой дистанции, но потерь у нее не было.

Огонь был открыт по двум неприятельским орудиям на перевале — они стояли к нам тылом, так как стреляли по атаковавшим их с северо-востока нашим войскам. Немного ниже, позади, стояли запряженные мулами зарядные ящики. Хотя наша шрапнель рвалась, по-видимому, недалеко от цели, она не производила никакого впечатления на артиллерийскую прислугу.

Два раза только, при разрыве снарядов над зарядными ящиками, люди разбежались, но сейчас же сомкнулись опять. Наши снаряды ложились все ближе и ближе, мы напряженно следили за разрывами, ожидая с каждым выстрелом, что будет подбито у них орудие. Но вдруг стрельба у нас прекратилась — оказалось, что все снаряды были расстреляны, да их оставалось только шестнадцать после стрельбы по мосту и отступавшему неприятелю. Без снарядов это были не пушки, а ненужный хлам. Было даже обидно давать им прикрытие для отправления назад. На этот раз при обратном отвозе орудий, был убит пулей казак в 6-й сотне.

Мы оставались на позиции до наступления ночи, бесцельно перестреливаясь со скрытыми в окопах японцами.