Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.

Было приказано одной аргунской сотне оставаться в охранении на позиции, остальным отойти на ночлег к двум деревушкам у подножия второго кряжа. В темноте все сотни перепутались и долго бродили по полям, изрытым канавами, не находя пристанища.

Заботкин и я очутились в одной фанзе с офицерами Аргунского полка, потом подъехал к нам генерал Любавин. Иолшин, которому было приказано отвести сотни Нерчинского полка в деревню у берега Тайцзыхэ, тоже прибыл сюда, но для него места на канах более не было, и пришлось лечь на полу.

Разъезды, посланные для исследования путей на юг к Фанцзапуцзы и Сихеяну и для уничтожения телеграфного сообщения, вернулись, не встретив нигде неприятеля, и привезли около 50 саженей телеграфной и телефонной проволоки.

27 сентября. Все части отряда отправились на позицию, пока еще было темно, чтобы не подвергаться обстреливанию неприятеля с ближайших сопок. Генерал Любавин назначил меня на сегодня начальником передовой позиции.

Уже начинало светать, когда я направился к лежавшей в кустарниках над обрывом к Тайцзыхэ цепи. Неприятельские стрелки не зевали и открывали огонь, как только замечали пробиравшихся к цепи людей.

У меня были на правом фланге семнадцать человек охотничьей команды Сретенского пехотного полка с офицером, они были уже обстреляны, на них можно было положиться. Левее их на протяжении более ста пятидесяти сажен залегли аргунцы из сотни есаула Фуса с младшим офицером князем Магаловым.

Со вчерашнего дня картина неприятельского расположения изменилась: очевидно, за ночь к японцам подошли подкрепления, везде кипела лихорадочная деятельность — строились новые окопы; гребни сопок, где вчера виднелись только редкие кучки людей, теперь заняты целыми цепями; резервы, расположенные в котловинах, нам не были видны, но можно было определить почти безошибочно их местонахождения по тем подкреплениям, которые подходили из Бэнсиху и скрывались за какой-нибудь сопкой. Кроме вчерашних двух горных орудий у перевала, другая батарея стреляла на северо-восток левее с вершины сопки на выровненной площадке, которую мы вчера не заметили. Нам было видно четыре орудия, но их, может быть, больше, так как выступавший утес скрывал часть площади, где стояла батарея.

Сейчас за мостом среди снятого гаолянового поля, показалось четыре офицера, как будто они вышли из земли, — там был окоп, так хорошо замаскированный, что с шестисот шагов мы его не могли различить. Офицеры были в черных длинных плащах-дождевиках, так как накрапывал маленький дождик, околыши на фуражках были желтые, сабли пристегнуты снаружи. После короткого разговора один из них стал подниматься на гору, постоянно останавливаясь и направляя бинокль в нашу сторону, другие вернулись в окоп. Если бы у нас были отличные стрелки, мы могли бы сшибить одного или двух офицеров. С тремястами винтовок и с ограниченным количеством патронов, составлявших всю силу нашего отряда вместе с охотничьей командой Сретенского полка, мы не могли предпринять решительных действий против неприятеля. Что было важно, это чтобы мы сохранили занимаемую нами исключительно выгодную позицию до прихода пехоты и артиллерии, которые запоздали уже на целые сутки. Теперь еще нетрудно было бы выбить противника из его расположения, несмотря на подошедшие подкрепления и усиление его позиций новыми батареями и окопами, но надо было торопиться, иначе, быть может, мы потеряем безвозвратно удобную минуту.

Напротив нас, в полугоре, у кумирни развевался флаг Красного Креста, туда приносили раненых для перевязки, некоторые сходили сами, опираясь на ружье или палку, — их было немного, потому что наша артиллерия, стрелявшая из-за сопок перекидным огнем, не обстреливала площадей, а посылала почему-то свои снаряды все в одном направлении, где неприятельских войск не было. Неприятельские цепи стреляли с северо-восточных и восточных гребней гор, а также внизу у правого берега реки, против медленно наступавших частей генерала Петерова. Пальба наших отрядов звучала глухим рокотом из-за гор, и их пули долетали до нас.

Мы жадно вглядывались во все происходившее перед нашими глазами — нельзя было себе представить более редкого и увлекательного зрелища; жаль только, что с нашими слабыми силами мы не могли принять участия в ходе дела.

Я послал следующее донесение генералу Любавину: «Передовая позиция. Вероятно, к противнику подошли за ночь подкрепления. Заняты все сопки, начиная с правой, ближайшей к реке. Сильные резервы в котловинах. Строятся новые окопы. За мостом на пашне из скрытого окопа выходили офицеры, вероятно, штабные. Замечается беспрерывное движение небольших подкреплений ко всем сопкам. Наши снаряды разрываются много правее расположения неприятельских войск — потерь у них мало. В[ойсковой] Ст[аршина] Кв[итка]».