Дневники, 1915–1919

Полагаю, лучший способ резюмировать впечатление от Пернель — это процитировать наше одновременное с Л. восклицание перед сном в субботу вечером: «Какое облегчение поговорить с человеком!». Конечно, облегчение отчасти связано с ее идеальным слухом, но, помимо этого, она деликатная, утонченная, прекрасно воспринимающая и понимающая оттенки смыслов натура, а подобные качества, в конце концов, определяются не только слухом. Думаю, если бы Карин пришлось давать показания в свою защиту, она бы указала на некоторую слабость, отстраненность и безделье Пернель. Может, порой она и смотрит на жизнь слегка замутненным взглядом, но зрение-то у нее хорошее, к тому же Пернель слишком разумна, юмористична и ленива, чтобы строить из себя профессоршу и по-настоящему верить в Ньюнем-колледж, образование и во что-либо еще, кроме книг, идей, поэзии и т. д. Более непритязательного человека не найти, однако нет в ней тупости и убогости, обычно свойственных этим скромным бескорыстным старым девам. О чем говорили? О Хоуп Миррлиз, которую мы попросили сочинить для нас рассказ, о Джейн[881], о леди Стрэйчи, о написании романов и еде. Вчера вечером Л. читал вслух стихи Харди, а позавчера мы обсуждали комплексы. Как выяснилось, Пернель была на лекции о фитофторе картофеля. Не удивлюсь, если окажется, что она знает все о турбинах или пчелах, — я имею в виду все, что можно узнать из книг. Ей не хватит амбиций и, вероятно, сил, чтобы самой в этом разобраться. Здесь Карин опять-таки было бы что сказать. Полагаю, она продуктивней Пернель. Погода стояла очень ветреная, но опять появились грибы. П. их все время пропускала и, подозреваю, скорее витала в облаках, чем смотрела под ноги. П. постоянно приезжает с двумя дешевыми книгами в ярких обложках; одну она читает по дороге к нам, а вторую на обратном пути. На выходных П. всегда читает одну классическую и одну вздорную биографию, например леди Джун[882]. Однако я думаю, что в своей спокойной мечтательной манере она упрямо совестлива и в чем-то педантична по отношению к себе.

«Ничто и никто никогда не заставит меня выйти замуж», — заявила она с полной убежденностью. Мне и правда кажется, что незамужняя жизнь со множеством подруг, огромным количеством книг и лекциями по французской литературе подходит ей идеально.

Все это написано по возвращении с нашего замечательного праздника в Брайтоне, который прошел на ура. Л. предсказывал дождливый день по свету, пробивавшемуся сквозь ставни, однако, распахнув их, мы обнаружили прекрасное сентябрьское утро. Солнце стало мягче, но было ясно, и теперь, когда август миновал, воздух искрится. Листья на деревьях становятся ярче. Тени кажутся светлее и бледнее. 3 сентября не перепутать с 31 августа. Идеальный праздник должен включать посещение букинистических магазинов. Я купила «Жизнь полковника Хатчинсона[883]» и сладости (мы нашли шоколад, который отпускали без ограничений); обед в «Mutton’s»; на пирсе играл оркестр, художники рисовали шаржи; чай в «Booth»; плюшки в «Cowley»[884]; мы шли мимо витрин магазинов — я по большей части устояла перед соблазнами; разгулялись в канцтоварах; вернулись домой и обнаружили, что холмы и дом прекраснее, чем когда-либо. Вот чем мы занимались, а еще у нас было чувство легкости из-за деревень, отвоеванных во Франции. Как мы узнали из объявления в витрине какого-то магазина, взяты Кеан и Ланс. Разве не видно, что занавес слегка приподнимается, появляются продукты, есть смутная перспектива мира и так далее? Я не могла отделаться от мысли, что вид английского джентльмена, идущего со своими сыновьями и ретривером по стерне за куропатками, был предвестием лучших дней.

8 сентября, воскресенье.