Дневники, 1915–1919

На следующий день, который, как я узнала, начинается у Веббов в 5:30 утра, когда они пьют чай в своих спальнях, мне пришлось уединиться, дабы одолеть невероятно упрямый обзор на «Джоан и Питера[903]» Уэллса. Мои мысли разлетались от топота миссис Вебб, ходившей взад-вперед по террасе, и ее довольно звонкого насмешливого голоса, которым она говорила с Л., пока ждала то ли мужа, то ли прекращения дождя. Они гуляли по холмам до самого обеда. Теперь я пропущу большую часть разговоров, и давайте представим, что Сидни, Беатриса и я сидим на обочине дороги с видом на Телскомб, курим сигареты при ярком солнечном свете, пока «Silver Queen» парит над Ньюхейвеном. Склоны выглядели великолепно, и, вдохновившись красотой пейзажа, миссис Вебб погрузилась в воспоминания об Индии, к которым она часто обращается, когда не может уснуть по ночам, и наслаждается ими больше, чем реальностью. А вот Сидни, кажется, не пользуется зрением или притворяется слепым. У миссис Вебб же внутри как будто целый отдел посвящен природе. Так, оживленно делясь рассказами о путешествиях и впечатлениями, в которых явно промелькивало неуважение к британскому правительству, мы вернулись домой. Я увидела их сзади — эту потрепанную, невзрачную, неряшливую пару, неуверенно шедшую впереди, — она сжимала его руку и выглядела из-за своей угловатости гораздо старше. Они словно сошли с фотографий английских туристов из французских газет — для полной картины им не хватало лишь очков и «Бедекеров[904]». Их одежда выглядела сильно запылившейся, а взгляды были устремлены вперед. Мы немного поговорили с миссис Вебб тет-а-тет, когда она разделила нас с Л. у церкви Саутхиза. Она спросила о моем романе, и я поделилась тщательно выстроенным сюжетом. Мне хочется, так, по крайней мере, я сказала, выяснить, какие цели движут людьми: иллюзорные или нет. Она быстро выпалила: «Мою жизнь направляют лишь две цели: страсть к научным исследованиям и к улучшению с их помощью состояния общества». Почему-то она решила предостеречь меня от растраты сил на эмоциональную дружбу. В жизни каждого человека должны быть только одни серьезные взаимоотношения, сказала она, максимум двое: брачные и родительские. Брак необходим в качестве сточной трубы для эмоций, безопасности в старости, когда внешняя красота увянет, и для помощи в работе. Мы немного заплутали у железнодорожного переезда, когда она добавила: «Кстати, осмелюсь предположить, что старый семейный слуга для этих целей тоже сгодится». По дороге к холму она изложила свою позицию, мол, нужно желать добра всему миру, но никого не дискриминировать. По ее словам, различия между людьми невелики, а недостатки неизменны, и прежде всего нужно культивировать обезличенность и беспристрастность. В старости люди становятся малозначимыми, сказала она; в основном человека заботит возможность или невозможность будущей жизни. Эти серые взгляды угнетали меня все больше и больше — отчасти, полагаю, из-за эгоистического чувства собственной ничтожности в ее глазах. Разговор мы закончили легкими политическими сплетнями и той частью воспоминаний, в которой мистер и миссис Вебб сыграли одинаково важные роли. Добралась до постели. К моему ужасу, миссис Вебб зашла ко мне рано утром попрощаться и присела во всей своей безликости на край кровати, поглядывая на мои чулки и ночной горшок. Этот текст занял столько времени, что мы уже добрались до…

В Эшемском дневнике записано, что Джордж Янг уехал в воскресенье, а Веббы в понедельник, 16 сентября. Во вторник была «сцена с Лотти о насосе. У слуг выходной», а Вирджиния ездила на велосипеде в Чарльстон.

23 сентября, понедельник.