Дневники, 1915–1919

«Сегодня мы выиграли войну, — сразу же заявил Герберт. — Утром я видел Милнера[926], и он сказал, что к Рождеству у нас будет мир. Немцы поняли, что отступление неизбежно. Генеральный штаб столкнулся с этим фактом, принятие которого, как мне кажется, стоило им немалого мужества. Разумеется, мы не примем их нынешние условия. Ведь тогда они останутся величайшей военной державой Европы и могут начать все заново лет через десять. Однако все зависит от французов. Ллойд Джордж едет в Париж в понедельник, но они уже требуют вывода войск из Эльзас-Лотарингии[927] в качестве гарантий. Вероятно, мы потребуем разоружения определенных полков. Но победа за нами».

Затем он рассказал мне, как именно одержана победа, которая, по его словам, была завоевана тем, что мы пошли на огромный риск где-то в июле, оставив английский фронт без резервов, и вывели армию, дабы подкрепить контратаку Фоша[928], рассчитанную с французской точностью за 10 минут до нападения Германии. Если бы план провалился, то между немцами и портами Ла-Манша не оказалось бы препятствий[929]. Теперь появились отличные перспективы полного разгрома немецкой армии. Фош говорит: «Моя битва еще впереди». Несмотря на крайнюю мстительность и нашей и французской прессы, Герберт считает, что мы собираемся отнять у Фоша его сражение отчасти потому, что немцы примут любые условия, дабы избежать этого. «Ллойд Джордж снова и снова повторял мне, что собирается проявить к немцам великодушие. „Мы хотим сильную Германию“, — говорит он. Кайзер, вероятно, уйдет. О, поначалу я был большим поклонником немцев. Я учился в Германии, и у меня там много друзей, но я потерял веру в них. Животное начало в немцах гораздо сильнее, чем в нас. Их учили жестокости. Но это не окупилось. Они заплатят за все преступления. Никто не хочет еще одной войны. Мы же не хотим, чтобы через 10 лет они имели возможность стереть Лондон с лица земли своими аэропланами. Убийство немца в битве на Сомме[930] обходилось нам примерно в £1000, а сейчас — £3000. При этом доля мужчин, которые не были ранены и даже не видели ужасов войны, очень велика. Сили[931] сказал мне на днях, что он разговаривал с тысячами солдат; все они хотят и дальше жить в военных условиях, только „без этих чертовых снарядов“. Их возвращение домой сулит неприятности. Они сочтут свою прежнюю жизнь слишком скучной. Конечно, я бы хотел учить их, но это будет еще очень нескоро — возможно, не при мне. Сначала я хочу реформировать университеты, а там посмотрим. Я не могу оставаться в парламенте без должности. Весьма вероятно, что я вернусь в Оксфорд преподавать».