Дневники, 1915–1919

Что касается государственных дел, то я забыла рассказать о подписании мирного договора[1245]; возможно, это произошло, пока мы были в Эшеме. Еще я собиралась отчитаться о постепенном исчезновении товаров с витрин и о постепенном, но все же только частичном их возвращении обратно. Пирожные, булочки со смородиной и горы сладостей. Стоило бы описать последствия войны, и в один из дней в Монкс-хаусе… Но почему я позволяю себе мечтать о свободном времени? Уверена, что и там у меня будут книги для рецензирования; да и сейчас я должна читать Германа Мелвилла[1246] и Томаса Харди, не говоря уже о Софокле, если, конечно, хочу выполнить обещание и закончить «Аякса» к августу. Но эти планы на будущее — главный источник нашего счастья, я полагаю. Однако многое из недавнего прошлого также еще занимает меня. Вчера на станции Ватерлоо я встретила Моргана Форстера, внешне напоминающего голубую бабочку, — я имею в виду его прозрачность и легкость. Он перевозил багаж пяти индийцев из Детфорда[1247] в Ватерлоо; индийцы, казалось, измучили его. Мы обменялись комплиментами по поводами нашего творчества — я удивлена, что ему откровенно польстили мои слова, хотя в этом нет ничего странного, — и немного обсудили работу Алтуняна. Его она вообще не тронула; ни формы, ни характера, ни выдающихся персонажей. Мне очень нравится, как Форстер пишет, хотя я нахожу его настолько взбалмошным и тревожным, что пугаюсь собственной топорности и определенности. Затем я купила пачку кофе и добралась до Кэтрин, с которой провела счастливый час своей жизни. Она и правда нравится мне все больше, и мы, кажется, смогли построить довольно прочный фундамент дружбы. Потом я вернулась домой на званый ужин с двумя Алтунянами, Эрнестом и Норой, Кэррингтоном (мужчиной)[1248] и Гербертом Вулфом. Ужасно легкомысленный А. показал себя не с лучшей стороны, обсуждая свой роман[1249] не просто со страстью, а с тщеславием, которое раздражало бы, не будь оно таким откровенно глупым. Единственная забота Алтуняна — выяснить, сколько людей способны его понять; в достоинствах своей работы он не сомневался и даже прервал мой кропотливый критический анализ. Довольно хладнокровно он предложил нам стать агентами и вечными издателями любых его работ. Все это довольно странно; странным, хотя и интересным, мне показался рассказ о том, как много людей хотят жениться на его сестре: «Ведь ей очень хочется замуж». «Да, — ответила она, — если у человека нет профессии, он должен жениться; он должен о ком-то заботиться». Она понравилась мне больше, чем ее брат. Что касается Кэррингтона, то он будет очень популярен на Востоке.

19 июля, суббота.