Дневники, 1915–1919

День титанических усилий Л. Напечатано еще 8 страниц. Он ушел в 13:30 и до сих пор (18:00) работает в типографии: стоит в подвале и вытаскивает из станка страницу за страницей, прервавшись лишь один раз на чай. К вечеру у меня будет 8 страниц, которые нужно «разобрать», а потом еще набирать новые. И хотя шрифт рассчитан на 9 страниц и 3 строчки с учетом новых «h», теперь может не хватить букв «t». Снег, штормовой ветер, лютый холод и редкий солнечный свет.

21 апреля, воскресенье.

Сколько же бедных людей, в основном священнослужителей и отставных офицеров, сейчас, должно быть, постукивают по стеклу и мрачно смотрят на свои лужайки, покрытые увядшими цветами, которые еще не до конца распустились, но уже сорваны с веток. Фруктовые сады, наверное, уничтожены. Вчера в Кью магнолии представляли собой жалкое зрелище: огромные розоватые бутоны, уже готовые распуститься в великолепнейшие цветы, теперь коричневые и сморщенные; они никогда не распустятся и до конца своей недолгой жизни останутся уродливыми. Мы заметили несколько веток, замотанных белой тканью — по словам Л., это какой-то эксперимент по привитию. Даже нарциссы все перекошены. Фруктовые деревья голые и со сломанными ветками. Ветреная погода с дождем и редким снегом продолжается. Сегодня днем я ходила на концерт в «Palladium[689]», но в целом пожалела об этом. Человек по имени Джулиан Клиффорд[690] играл Моцарта в стиле «Вальса мечты[691]»: медленно, сентиментально и с какой-то мрачной тягучестью, которая испортила мне удовольствие от соль минор[692]. Л. в Стейнсе. Сейчас мне надо написать Дезмонду, который, боюсь, звонил по поводу рецензии.

26 апреля, пятница.

Пропущено 5–6 дней. Не помню, по какой причине, но отчасти из-за того, что нечего было сказать. В понедельник [22апреля] я пила чай в клубе и встретила Фредегонду, Эрменгард[693], фермершу и женщину, которую я приняла за Брин, а она назвалась Дафной[694]. Шоувы снова отправились в путь. Разумеется, они оставили это на последний момент и, будучи связанными обязательствами[695] получить работу к понедельнику, сомневались, куда именно податься: в Кембридж, Хартфорд[696] или Хэмпшир[697]. Я в основном общалась с Эрменгард — редкой, но почему-то близкой мне гостьей. Как заметил Л., у этих деревенских женщин медлительные коровьи манеры, довольно освежающие обстановку, на мой вкус. Она разводит призовых быков, играет на контрабасе по вечерам и пишет неуместные истории для детей. Кажется, она поселилась в абсолютно подходящем для нее мире и миленько там существует, обзаведясь в дополнение квакерской верой. Мне на ум сразу пришел какой-то крупный садовый цветок, пустивший большие и крепкие корни, — скажем, маттиола или штокроза[698].

Во вторник у нас ужинал и ночевал Райт. Я с уважением слушала долгий разговор, в котором они с Л. оба демонстрировали идеальные знания правил игры. Такое впечатление на меня произвела их обдуманная, легкая и в то же время лаконичная манера речи. Трудно сказать, насколько Райт озабочен своей судьбой[699]. Правила игры требуют полной учтивости. Конечно, ему очень нравилось играть так хорошо. Он предложил помочь чем сможет. Это было мило, поскольку уверенность Райта в своих редакторских способностях, естественно, выше, чем у нас или даже у собственника, но, я полагаю, все же есть доля правды в его словах: он предпочел бы отдавать указания, нежели выполнять задуманное самому. Райт страдает от множества заболеваний[700] и очень медлителен: ему требуется вдвое больше времени, чем нам, чтобы доесть обед, и, возможно, в 4 раза больше, чтобы закончить предложение. Обсуждались зарплаты. Райт думает, что эти полномочия передадут ему. Он предлагает от £200 до £250 для мисс Маттай и от £300 до £400 для Л., что даже больше, чем мы ожидали. Однако это зависит не только от Райта. (Тут позвонил «Eagle[701]» и сказал, что баллотируется в парламент от лейбористов — при таком раскладе даже у нашего мэнского кота есть шанс.)

В среду Лотти рассыпала пол-ящика шрифтов на пол, поэтому мне пришлось потратить 4 часа на сортировку — тяжелее работы не придумаешь. Она тщательно перемешала буквы, думая или надеясь, что все они, хоть и разделены по разным отсекам, одинаковые.

В четверг я лежала, а Л. пошел делать гранки[702].

В пятницу мы встали и немного прогулялись. То туман, то солнце, то снова туман, защищающий нас от налетов, хотя и полнолуние.

1 мая, среда.