Читаем Дневники. 1946-1947 полностью

звали «куйбыши» (остроумие началось со смеха над титром в «Балерине» «езжай!» вместо «поезжай» и кончилось куйбышами).

NB. Помнить о «Женихе», что это только в России, что в Америке, напр., наверно, мужчина очень тверд.

<Приписка: Русская женщина таит в себе возможность Жениха, даже если она и проститутка.>

NB. Началось тем, что Ляля во время сеанса спросила Раису: – Дети у вас крещеные, а не знают молитвы «Отче наш» – это нехорошо: крещение детей обязывает родителей.

Художница собрала свои вещи и ушла. Но после обеда принесла обратно Лялин портрет и стала к нам примазываться.

Холодно сегодня, как в ноябре, когда снега ждут. Леса издали все еще коричневые, и только если близко разглядывать веточку, видно, что почки зеленеют. Кукушка явится после этих майских холодов.

В природе самцы одеты более нарядно, чем самки, а у людей самки наряжаются много больше, чем мужчины, как будто в развитии жизни когда-то произошел перелом, и женщины взяли верх.

(Фонарик светляка висит у самца.)

Еремину:

Уважаемый Дмитрий Иванович!

Мне доставили в «Поречье» (дом отдыха) не сразу Ваше письмо, и я на него могу ответить только теперь. Меня удивляют до крайности те противоречия, которые предъявляют в своих требованиях Ваши сотрудники кинематографа ко мне как автору «Кладовой солнца». Началось с того, что «Кладовую солнца» объявили произведением недостаточным <зачеркнуто: с точки зрения коммунистической пропаганды>

501


4 Мая. Воскресенье (рабочее, т. е. зачтенное в работу вместо 3-го дня майских праздников). С утра, как вчера, пасмурно на нуле. В эти майские холода зацвела заячья капуста, как ей полагается, вся разом.

Брак втроем. Я испытал все формы любви и даже на короткое время форму брака втроем. Все формы любви всегда меня обогащали, как будто я поднимался в гору и расширял свой кругозор, все формы любви человеческой поднимали меня, кроме формы брака втроем.

Есть материализм потребительский: человек потребляет материю для своего счастья; и есть материализм, когда дух человеческий, как бы страшась своей свободы, хватается за материю, как утопающий хватается за соломинку. Тогда в этом стремлении удержаться все предметы, схватываемые духом, становятся такими, как будто ты сам только что родился и увидел их своим первым глазом. Вот таким первым глазом Гоголь смотрел на вещи и так создавал свой реализм, похожий на луч рентгена, проникающий сквозь твердые вещи.

Во время завтрака художница Бродская, бывшая балерина, рассказывала об Улановой, с которой училась в школе. Уланова совсем незаметная с виду и чрезвычайно скромная, вышла замуж... и т. д., и т. д. В конце концов страшно влюбилась в Завадского.

Вечером Аня привезла штукатурку, нашел навоз, научился обтягивать колючую проволоку.

Аня всей своей девичье-деревенской силой стремится в город (это колхоз сделал). Мечтает научиться «западным танцам». Я ей обещал это устроить, и она обещалась мне завтра весь день таскать навоз.

В здравнице сегодня танцевали «западные танцы» и вдруг испортилась радиола, что делать? Пришел пожилой человек и предложил поиграть в старинные игры, в свои

502


соседи, в колечко, в кошки и мышки. Тогда началось необычайное веселье, хохотали, как дети, с заливом, даже и матери, уложившие спать своих младенцев. После двенадцати в умывалке я сказал молодому человеку:

– Какая была скука смотреть на танцующих западные танцы и слушать весь день радиолу, и какая радость участвовать и даже слушать со стороны это веселье. Так вот предоставьте людям самим...

Он не дал мне договорить и сказал:

– Это будет вразрез.

5 Мая. Утром несколько теплее, но все еще свежо и пасмурно, после обеда ветрено и солнечно. Майские холода все продолжаются.

Раиса кончает мой портрет. Вчера она мне говорила, что очень любит меня и уже давно, с первой встречи. Я и глазом не моргнул от этого признания, понимая в этой любви художника особое пристрастие к своему материалу. Сегодня она продолжила этот разговор и объяснила, что чувством ко мне она компенсирует свое сложное чувство к отцу. И мне стало понятно, что она действительно питает ко мне хорошее бескорыстное чувство.

Чувство любви содержит в себе возможность рождения и роста нового человека, и если у любящих и не родится [физическое] дитя, все равно мы измеряем любовь по делам их, направленным к счастью нового человека. В таком понимании любовь называется браком. Скорее всего, творчество определяется таким же гармоническим соотношением мужских и женских элементов души человека, как и в браке, и рождением долговременных произведений искусства и их влиянием на потомство.

6 Мая. Тоже все холодно утром, и ветер все тот же холодный, но яркое солнце с утра начинает греть, и березки вдруг стали не коричневыми с намеком на зелень, а золотисто-желтыми от расцвета сережек.

503


Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары