Дневники

Солженицын решил не реагировать на публикацию «Литер. газеты». Говорит, что Твардовский должен побывать на аудиен- 1968 ции у Брежнева — с предложением либо закрыть

журнал, либо ослабить цензуру. Приходится набирать материал на три книжки, чтобы составить одну.

Мы спустились вниз к обеду, но едва только Солженицын стал угощаться супом, пришел Андрей Вознесенский и сообщил, что Зоя и он едут сейчас в Москву. Солженицын бросил суп, попрощался со мною (обнял и расцеловал) и бросился к Лиде буквально на 3 минуты, и умчался с Андреем в Москву (с ним он тоже расцеловался при встрече).

Сегодня в «Правде» напечатана моя статейка о Чехове. Коля Коварский, отдыхающий в Доме творчества, поздравил меня с этим событием. А Женя Книпович сказала: «Мы все были очень рады, что вы заступились за Чехова». Как будто я получил орден.

Говорят, Лидия Гинзбург написала очень веселые эссеи о советском сервисе и проч.

Пятница 12. Июль. Кропаю Пантелеева. Вчера была Софья Краснова с моим шестым томом. Хунвейбины хотят изъять из него: статью о Короленко, о Шевченко, «Жену поэта» и еще что-то. Пришлось согласиться на это самоубийство.

Мариночка становится милее с каждым днем.

Воскресенье 14. Июль. Марина — крепконогая, неутомимая, сама побежала в Дом творчества, я еле мог догнать ее, становится на шар у дверей Дома, увидела кошку — побежала за ней.

— Кошка тоже человек.

Висит на мне 6-й том. Оттуда выкинули множество статей, а заменить нечем. Клара говорит «Прямодушным» Уичерли.

Среда 17. Июль. Сейчас ушла от меня Лили Брик со своим мужем Катаняном. Он написал сценарий «Чернышевский», который задержали, т. к. находят в нем много параллелей с нынешними событиями. Я питаю к ним обоим большую и непонятную мне самому симпатию. Лили рассказывает, что Яковлева напечатала в газетах письмо, что она никогда не собиралась выйти замуж за Маяковского, что она протестует против напечатания ее писем к матери. По словам Лили, к Яковлевой на днях приезжала Британская королева. «Вот на какой высоте стоит теперь эта дама».

Четверг 18. Июль. Чаковский исказил мои строки в некрологе Паустовского, который я дал в Литгазету лишь под тем условием, чтобы не выбрасывали ни единого слова.

Пятница 19. Июль. — Не играй с этим стари- 1968

ком! — сказала по-французски гувернантка на бульваре у Казанского собора, когда я стал перебрасываться мячом с ее питомицей, девочкой лет 8-ми. Мне было тогда лет 50.

Я пришел в Публичную библиотеку и стал жаловаться 70-летнему В. И. Саитову, заведующему отделом рукописей.

Он утешил меня. — Это ничего. А вот я шел с работы укутанный башлыком, и один мальчишка серьезно спросил меня:

— Дедушка, дедушка! Ты дедушка или бабушка?

Суббота 20. Июль. Ночь. У меня ни в одном глазу нет сна, так как завтра я, наконец, увижу Лиллиан и Эрика. Это очень романтическая история.

У меня столько карточек Эрика — столько получил писем о нем, что он был для меня персонаж из беллетристики, вроде Тома Сойера или Давида Копперфильда, и вот он реализовался — и завтра я увижу его.

Воскресенье 21. Июль. Таня привезла Лиллиан в «Нацио- наль». Там не оказалось ни одного номера, хотя номера были консервированы. Пришлось переезжать в «Метрополь». Лиллиан заявила, что она сейчас же вернется в Осло, если ей не дадут номера. Это никого не испугало.

И вот свершилось: в час дня Митя привез Лиллиан и бедного Эрика в Переделкино. Дождь льет, как из ведра, не переставая. Лиллиан оказалась совсем непохожей на свой портрет. Ей лет 55. Страстная душа, не умеющая любить вполовину, она преодолела все препоны, чтобы приехать из Нью-Йорка на два дня и повидаться со своим далеким другом Корнеем. Всю свою страстную душу она отдала приемному сыну Эрику — и балует его напропалую. Проволокла его через океан, через Осло и Копенгаген и Москву, она привезла его в Переделкино раздребежженным, изнервлен- ным. Очень милый мальчик, он чувствовал себя среди нас, как среди врагов, и всякий раз начинал реветь, когда мы обращались к нему. Мариночку он толкал, за столом буянил, и пришлось дать ему димедрол, чтобы он уснул.

Подарков привезла она целую кучу. И спички, и трубки для мыльных пузырей, и галстуки, и papetrie, и магнит, и накладные ресницы и ball points¹²⁷, и среди них нет ни одного предмета, нужного мне. Целый чемодан пустяков. Но да будет благословенно человеческое доброжелательство! Все, что она делала, делала от

1968 чистого сердца. Эрик сыграл в ее жизни роковую

роль: из писательницы она стала нянькой.

Все иллюзии исчезли. Эрик суматошливый, избалованный, развинченный мальчишка, она затурканная, порабощенная этим мальчиком женщина (ее подлинная фамилия Розовская) — и этим они оба еще милее и роднее мне. Ездила к Таничкиной маме, видела Антона, осталась очень довольна.

Хотя она приехала, чтобы побеседовать со мной, так и не хватило у нее времени для этой беседы.

Вторник 23. Июль. Был проф. Егоров из Тарту. Милый человек, молодой.