Дни нашей жизни

Ну и хорошо. Кладбищ я не боялся, зато боялся мертвых. Однажды я видел из окна дома, как из соседнего подъезда вынесли гроб. Слава сказал, что люди собираются пронести его через весь двор, кидая гвоздики, – такая странная церемония прощания. Я наблюдал за приготовлениями до тех пор, пока один мужчина не подошел к гробу, чтобы открыть его. Мысль, что тот, кого я там сейчас увижу, совершенно и бесповоротно мертв и представляет собой не более чем бездыханное тело, испугала меня настолько, что я отпрянул от окна раньше, чем крышку успели поднять. Сердце у меня бешено скакало. Я не был готов увидеть труп. Хотя в школе некоторые ребята видели и говорили, что это не страшно – как будто человек спит. Но я ведь боюсь не зрелища, а собственного пугающего осознания того, что он не спит…

– Ты был знаком с моей мамой? – спросил я у Льва.

– Совсем немного.

Пока мы шли, я расспрашивал его, какой она была. А он рассказывал все то же самое, что уже по десять раз рассказали мне и бабушка, и Слава, но я все равно каждый раз интересовался, потому что хотел слушать снова и снова.

– А где твоя мама? – решил поинтересоваться я.

– Она в другом городе.

– А папа?

– Он умер.

– От чего?

– Не знаю. Наверное, от стыда, – грустно усмехнулся Лев.

Я удивленно поднял голову.

– Так бывает?

– Я бы хотел, чтобы так бывало, – ответил он. – Должна же существовать в мире справедливость.

Я не понял, о чем он, но спросил:

– Как думаешь, он встретился с моей мамой?

– Только в том случае, если за пределами этого мира есть какой-то еще.

Мы как раз подошли к могиле. Но меня заинтересовали его слова.

– Ты считаешь, что на небе ничего нет? – спросил я.

– Этого никто точно не знает, – вздохнул Лев.

Я нахмурился.

– Бабушка знает!

– Нет, Мики, она тоже не знает. – Он опять грустно улыбнулся. – Она просто верит.

– В смысле «верит»?

– Верит, что после смерти есть другая жизнь. Многие люди в это верят. Ты тоже можешь верить, если тебе хочется, но мы никогда не будем знать наверняка.

Я посмотрел на мамину фотографию на памятнике. Так что, может быть, она вовсе не наблюдает за мной с небес? Она просто перестала существовать, растворилась в вечности, превратилась в ничто? И я тоже стану ничем? И родители, и бабушка, и все-все люди на планете будут поглощены этой огромной и пугающей пустотой?

Я медленно сложил перед памятником сначала цветы, потом свой рисунок (я нарисовал себя девятилетнего), потом плюшевого мишку. Помолчал некоторое время.

– Ладно, пойдем. – Я взял Льва за руку.

– Уверен?

– Да. – И я коснулся памятника на прощание.

Мне вдруг расхотелось рассказывать что-либо маме. Даже как я чуть не умер от астмы и стал самым популярным в классе. Может, я взрослею? Ведь мне уже девять.

Когда мы вернулись домой, до прихода гостей оставался еще час. Я переоделся, помыл руки, поправил трубочки во всех стаканах, посидел на стуле за сервированным столом, походил вокруг него, подергал гелиевые шарики, снова поправил трубочки во всех стаканах. Так час и прошел.

Ко мне пришли три девочки, которые звали меня к себе до этого: Эвелина, Вилена и Евангелина. Все они сокращали свои имена до «Лины». Иногда родители так жаждут назвать своих детей необычно, что в итоге называют их одинаково.

Мальчики остались в том же составе, что и в прошлом году: Игорь, Кирилл и Антон.

В этот раз Слава ожидал, что мой интроверт снова даст о себе знать и я попытаюсь свалить с собственного праздника уже через полчаса. Поэтому он оказался неожиданно к этому готов. Неожиданно – потому что даже я не видел, как он готовился.

Он принес нарисованную карту ближайших дворов, на которой были обозначены стратегически важные места (качели, деревья, лесенки). Карта выглядела как древняя реликвия, и на ней даже красовался засохший воск от свечей. Все мы превратились в настоящих пиратов в поисках клада: по карте передвигались от одного тайника до другого, где находили подсказки для выполнения следующего задания. В некоторых точках мы обнаруживали небольшие подарки: шоколадки или игрушки, которые делили между собой.

Но настоящий клад был впереди – самый главный подарок. И принадлежал он мне.

По карте и подсказкам мы вернулись за ним в квартиру. Оказывается, мой подарок был спрятан в моей же комнате – под кроватью! Но накануне там ничего не было; я знал, потому что каждое утро свешивался головой вниз и смотрел под кровать (просто так).

А теперь была… Гитара! Настоящая гитара! Не глупая игрушечная, у которой даже нету струн, а самая настоящая, пахнущая лаком и древесиной. Неужели я дорос до того возраста, когда дарят настоящие вещи, а не их копию «для маленьких»?

Я говорил родителям, что хочу гитару. Один раз, мельком и не то чтобы всерьез, потому что не верил, что мне ее купят. А теперь вот она, передо мной. И я смогу стать настоящим музыкантом, как Джимми Хендрикс! Я буду писателем-музыкантом и… и… врачом!

Мы несколько часов играли в пиратов на моем дне рождения. А потом ребята снова начали беситься, шуметь и липнуть к Славе. В очередной раз он стал звездой моего праздника, и с этих пор в школе его делами интересовалось все больше и больше людей.