Дни страха, или Пир горой

Далее под марафетом и голубя крылами, ты покидаешь мира суету, погружаясь в тень и сон. В шатре другом буфет набит стеклом бутылок с огненной водою, сказка, лейся песня. Пей, не робея перед девою нагой, в чистилища парной веселые гурии отмоют от сажи и копоти. В жизни обыденной, ты горел и пылал, словно грешник в аду. Расслабься и выпей измученный путник, сладость неги ощути.

Многому учат глупые люди, я в дыму тихо смеюсь, сползая в астрал. Помнится, видел царей соломоновой мудрости. В мудрости часто живет тишина. Луною занята поляна, колдун друид поросший сединою, что леший мхом, бахвалится, как молнии ему подвластны, еще стихии, духи, цари не понимают бред дурака. Их великое прошлое, затмившее миллионы судеб попроще, что им молнии, ветер, гроза, они пришли ради опиума и шлюх, радуясь пляскам чертей да русалок. Казалось вот бессмертие и бесконечность, а ты желаешь быть живым.

Всякие гривастые да рогатые смыкались в хороводы шабашей, гнули разноголосые гимны сатане батюшке, бросали к стопам черепа предков козлоногих, бесновались и проказничали. После искали самую пьяную бабу, чтоб камнями забить на потеху толпе.

Шальная прародительница всего живого, битая собака в крови под свист и крики мечешься сукою ты. От горя и боли слезы текут, разбитые губы молитву жуют. Глупа и доверчива, наголо бритая, ищешь спасения получая клеймо. Волоком тянут к распятию древнему, сыпет проклятия злая толпа, не быть спасенной и счастливою не быть. Мертвою стать такая судьба.

Запятнанный гражданин в мятых штанах, куцедуший поэт газетная шлюха. Ты славишь, мёртвые головы проклятых святых, и продаешь талант ватаге кровопийц и душегубов. Крыть матом, им карать, клеймить, плевать во все живое и камнем припечатать простодушье баб с распятий. Что есть зло?

Зло все живое, что неприятно лишь тебе. Вот зло вселенское, вот лысое да пьяное с губами в крови и срамом любому глазу доступное. Веселитесь люди, гуляй народ, потеха в утехи, эй, остались ли те, кто баб в руках не держал? Пусть книги дешёвые горят огнем и обращаются в пепел, жизнь перезрела, и гиенам стало мало места под солнцем.

Заказы на правду, на ее поиск, толкование. Пустые страницы бытия, деяния наши ахинея и вздор, детство делают глупым, плодятся толпы дураков их вера рабство. Куцедушие норма в нем вечное время только вперед, и как можно думать, когда исчез мыслитель в современном человеке. Ребёнок мудрец не пришёл в мир, его уста песни повторяют, а не истины.

Столами же пошла веселым юзом ломка с бельмом мутным в глазу, сорвалась стервозная и ну копытами по рожам чумным бить. Беснуется тварь безобразная, изрыгая проклятия чёрные, плохо ей, тошно стало, нет почёта у именитых персон. Но те, кто пьян, видят дикие танцы, ритуальное действо одержимого существа, войдя в шатер, общая картина пира не меняется. Выпей со мной!

Желаешь отравы или холодной змеиной крови, зелье разлито наполнены кубки, тётка ломка уходит в канкана разнос. Веселое время вздорных застольных речей, с которыми мы соглашаемся, крепче смыкаясь в нерушимую цепь. Под черным небом, переменчивой звездою, ожить, воскреснуть, вкусить всю сладость пира жизни и после затеряться в днях страха навсегда.

Пир мой полон гостями, люди, звери, духи, стихии, все в одной крови измазаны, каждый раз, безоглядно окунаясь в эту вязкую дурман силищу. Мы пришли показать своё безрассудство пред вечностью. Расшибить лоб в кровь, упасть мордою в грязь, оставаясь при этом в белом и чистым. Странная обеленная жизнь, ее не испачкать словами, делами, грехами, идя ко дну, находишь путь.

Пир горой! Вот правда во всей красе и величии, а далее эхо подхватит, унося слова в дали невиданные. Поклоны низкие да льстивые слова, приятный лад заморской лжи. Рубаха хороша, красна, и виден в ней венец всего изысканного и утончённого, она подчёркивает величие и суть. Налейте не скупитесь, обозначьте вашу щедрость, снизойдите к милостям.

Лизоблюды слов много знают, а человека никогда не видят, в их понимании прислуживать дорога только вверх, но облачись в броню, и убоятся, символ власти примерь и они уже покорны. Прислуга правит услужливой толпой, целуют руки, после стопы, зад. Подхалимаж этичен, угодить, заискивать вот воспитанья эталон. Пей со мной, рассвет не близок, чтоб вырваться из круга назойливых гостей и их навязчивых услуг.

Бородатый фарисей в карты проиграл ученье, и кому? Свинье! Одержимой хитрым бесом, тишина стоит меж седовласых старцев, оробели перушим и слова молитвы мытаря слышны, где же ваша правда, старцы? Ждем ответов, что ж вы шепчетесь как мыши? Жизнь проходит во грехе и искушениях под праздник, думая о чреве, о душе пекусь молясь перед образами. Сыто пузо, храму хорошо, жертва вкусно пахнет, кто же в этой череде станет самым главным?