Дни страха, или Пир горой

Мой пир горой приближается, и пальцы нетерпеливо отстукивают положенную дробь. Приготовления заканчиваются, и кубок с вином бледный мученик в ливрее тебе подает. Порядок выстроен, столы поставлены, скатерти расписные положены, гости кто в пути, кто на подходе. Я царю на троне, руками машу, перстом указываю, кое-где прикрикиваю.

Кто там обделен? Щедрот подавай не скупись! Пусть столы ломятся от вин и яств редких, изысканных, чтоб на каждый рот сыскалась полная ложка. Начинаем, гости дорогие! Седой толмач взмахнул церемониальной костью резко, и вспыхнули огни.

Огромный костёр запылал на вершине холма, и языки языческого пламени взметнулись к небу, рассыпаясь снопами искр, россыпями звёзд. Приходящие гости бросали в огонь старые кости забытых предков, припоминая тем самым истоки свои. Мы раскрывали глаза наши безумные, растягиваясь в радостные улыбки, которые не свойственны повседневной мимике. Пора принимать трон и скипетр хозяина, что на горе царём восседает и всем заправляет.

Натянул до ушей радость лица, раскинул руки в широком жесте, принялся приветствовать гостей многочисленных из краев далеких и близких, малых да великих размеров, всякому место сыщется, свое личное и почетное. Ожила ночь, и ветерок листвой прошелся, шелест речей застольных, пока тихий и робкий, церемониальные поклоны, наполняются шатры персонами и словами.

Я раб ваших глаз, моя змеиная королевна, и смею вас заверить, останусь им навсегда. Ночь прекрасна и будет такой долгие миллионы лет. Благоухают лилии, их аромат пьянит, холодные руки утопленницы венок любимому из камыша плетут. Их встреча долгожданная, совсем близка, не торопитесь милая, погрейтесь у огня. Составьте нам компанию, побудьте немного путеводной звездой, ваш спутник простит недолгое ваше отсутствие, будьте терпимее, у нас только ночь.

Иные разговоры другие существа, пир набирает обороты, вино горячит, распаляет гостей. Пусть грянет музыка! Эй, оркестранты лохматые гении, воспроизведите неповторимость мгновения. Сплетая в гармонию хаотичные звуки, пустите на волю беззаботность, веселье и смех. Избавьтесь от неприязни к толпе, просто отдайтесь музыке, наполните мир волшебством чудодейственных звуков берущих за душу. А мы приправим гармонию терпким вином.

Они вспомнили те нужные песни, играя их с душою, как всегда. Народ сказочный ошалел от восторга, загудел одобрением, и вино молодое в нем заиграло огнем. Кто в пляс пошел, тут и там запели нестройным хором разнотональных голосов. Проняло до глубины, затронув звонкие струны, долго спавшие в непроглядной темноте.

Черти мохнатые со скупою слезой горькую пили, себя в грудь колотя, что нынче даже бес измельчал, обленившись до глупости. Мало в нем злого, медлителен в суетности, мелочен стал, скатившись до подлостей. Мелят пустое превращая в порожнее, шустрые проныры на кривых ногах. Мгновенная правда от которой волос дыбом, страхи, вопли, превращены в бурлящий поток нечистот. Душная нора твоего бытия заполняется словесным смрадом, доколе?

Пена паранойи заполняет страхами мозг. Будущий герой циклоп, исполин, ты не пришел, ты не рожден, и любопытные носы повернуты в другую сторону. Молва молчит, народ не ждет. Гляди сюда гость дорогой. Как юбки принцесс набожных девственно чисты, их треплет ветер, краснеют щеки от стыда. Глаза отведены, и взор потупленный, принцесса ждет героя и поцелуй готов наверняка. Тот самый, первый и не последний в очереди, единственный, судьба смеется, отжигает с юмором. Принцесса ждет.

Их души громадного, царского роста холодны нутром, лицом же и телом они прекрасны, словно конфетные обертки, завладевая ты, обретаешь пустую суть. Пусть будут танцы весёлые! Пусть пляшет мир, и вертятся волчком планеты, всё окружающее пьяно и не приходя в сознанье, бредит, врет. Идет вперед, глазами ничего не видя в яму или к небу, и некому сказать, замри, остановись. Жизнь, волочение за пестрой женской юбкой, нетвердые шаги и шаткий путь.

Вновь женщина. Она первая в жизни твоей и берёт душу последней. Где ж найти деву сердцу милую, где услышать звонкий смех любопытств её пустяковых, как поймать огоньки глаз колдовских? Иль в слепую схватить ручку изящную и кружить, не раскрывая глаз до самой смерти. Пока прах не проскользнет меж пальцев песком шуршащим. Подвиг, героя не ждет.

Вор и мессия меняются местами, жертвенность приобретает иные смыслы. Далее цепкие руки разрывают на сувениры одежды золотом шитые, заново перешивают и продают. Смерть в заблуждениях, часто запаздывает, поэтому многие дольше живут. Простота фанатизма в особенной богоизбранности, народ, наевшись, соли с черствым хлебом, за правдою в кабак идет. Там столы в роскошных угощениях и пузо пустое наполнится снедью, пляши и веселись народ, завтра пополнится новыми нищими безликая толпа.

Вот мы насытились, распухли наши кошели, телами полубоги брюхоногие, играем в бисер, и вселенная мала. Господь, твои сокровища смешны, наш метапонт откроет любую дверь, сломает любую стену, любую истину расплющит и сомнет. Пока мы живы, бойтесь нашей глупости.