До самой смерти

Я любила, когда девочки гостили у нас. Сочувствовала, что у них нет такого папы, как у меня.

Снова берусь за руль. Смотрю в зеркало заднего вида и понимаю. Вот в чем дело! Я ясно их вижу. Мама с салфетками на пассажирском сиденье, папа с напускной веселостью улыбается мне через зеркало. Старается подбодрить перед началом учебы.

Я смотрю на Салли и осознаю все отчетливей.

– Я впервые здесь без мамы и папы. Никогда не думала об этом… Не приходило в голову.

Я волновалась о Кэрол, о могиле, о визите в школу… Не рассчитывала, что вспомню о папе.

– Ох, Бет…

– Мне почудился запах его любимых мятных леденцов, представляешь? Я сумасшедшая?

– Давай я сяду за руль! Правда! Или повернем назад. Я вообще не возражаю. Это слишком, верно?

– Нет-нет! Надо довести дело до конца. Просто не знала, какие чувства нахлынут. Сейчас приду в себя… Подожди минутку.

Наконец я вытираю взмокшие ладони о тряпку для лобового стекла, и мы трогаемся. Обе ожидаем, что, как только минуем промышленные постройки, покажется школа, но вместо этого видим огромный белый шатер.

– Праздничный павильон! Я думала, его установят с другой стороны от здания. Нет – прямо перед входом растянули!..

Сестра Морис[11] объяснила по телефону, что оранжерея слишком мала, так что в день прощальной вечеринки решили разбить шатер для фуршета и напитков. Вполне разумно, однако вид у школы непривычный. И главное, шатер загораживает парк, не видно – есть ли там строители. Экскаваторы…

В углу парковки большой контейнер для мусора – пока пустой. Это ничего не проясняет. Как только подъедет оператор, пойду на разведку. Надо срочно выяснить, каков план строительных работ и когда они начнутся.

Салли выходит из машины, мы стоим рядом, совершенно неподвижно. Молча. Главный дом не изменился. Тот же грязно-розовый оттенок. Оранжерея на месте, хотя в детстве она казалась больше. А парковка вроде была дальше… Я невольно отклоняю корпус назад, словно растягиваю невидимую резинку, чтобы рассмотреть общую картину издалека. Словно пытаюсь поменять линзу в камере.

– Девочки!

Это сестра Морис. Помахивает тростью, поджидая нас. Мы подходим и сдаемся во власть радушных приветствий Морис и крепких объятий.

– Заходите, девочки! Заходите!

– Боюсь, мы уже не «девочки», сестра!

– Глупости! Для меня вы всегда будете девочками! Проходите!

Она ковыляет впереди, по дороге рассказывает о замещении тазобедренного сустава. Сколько же ей лет?.. В наши школьные годы она была главной по кухне, ей было около пятидесяти, значит, сейчас под восемьдесят или немного за…

Сестра Морис болтает без умолку – как все рады, что про школу снимут фильм, какие мы бессовестные, что прогуляли предыдущие встречи выпускниц. Минуем коридор, заставленный картонными коробками, проходим на кухню. Я опять глазам не верю. Кухня сохранилась в точности – совсем ничего не изменилось. Даже доска, где сестра Морис мелом писала меню на день, до сих пор висит на стене.

Невероятно! Только посмотри, Салли! Шкаф, где мы хранили чашки для какао. Фарфоровые чайники. Быть не может! Таких уже нигде не осталось! Тележка из нержавеющей стали – на ней выкатывали бутерброды и пирожные во время Уимблдонского турнира, единственного события, ради которого ученицам разрешалось есть у телевизора.

Сестра Морис смеется над нашими удивленными лицами. Салли помогает накрывать на стол.

– Кухонные принадлежности упакуем в последнюю очередь – куда без них? Бет, ты ведь любишь «шахматный» торт, правда? – Сестра Морис звенит посудой, перебирает пирожные на полке. И как она помнит?..

– Невероятно… – шепчет бледная Салли, когда мы усаживаемся за столик. – И что, все сестры собрались по торжественному случаю?

– Почти.

Сестра Морис разливает чай в белые фарфоровые чашечки – мы теперь взрослые гости, толстостенные кружки остались в прошлом.

– Я заметила рабочих по дороге, – небрежно говорю я, отхлебывая чай. – Известно, что будут делать с территорией, сестра? Или уже что-то делают?..

– Скоро все снесут. Мы стараемся об этом не думать… Здесь будет общежитие для студентов технического колледжа – они называют себя университетом.

– Значит, землю уже продали? – продолжаю выспрашивать я, затем добавляю, поймав укоризненный взгляд Салли: – Простите мою бестактность, сестра Морис! Вам, наверное, тяжело.

– Если честно, Бет, мне не терпится вернуться в Бельгию! Наконец увижу настоятельницу. Она не в лучшей форме, и переезды уже не по ней. Здешний климат не для моего возраста – вечные сквозняки. Мы все уезжаем через полтора месяца. Кроме сестры Джоанны. Она у нас снова главная, останется завершать дела с документами и юристами.

Мы с Салли переглядываемся. Сестру Джоанну все недолюбливали. Ее прислали из Бельгии, чтобы контролировать денежные вопросы, когда мать-настоятельница впервые заболела. У сестры Джоанны было образование в сфере финансов. Она заступила на должность, когда мы учились в шестом классе, и поменяла жизнь школы не в лучшую сторону. По-моему, монахиням она тоже не нравилась.