Читаем До сих пор полностью

ABC была полна энтузиазма по поводу шоу. Мы тащили идеи из самых популярных сериалов на ТВ. Вокруг киностудии развесили огромные плакаты: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ПИРАТСКИЙ БЕРЕГ. Потратили кучу денег на декорации. Когда мы только начали, у нас было 130 дополнительных человек, создающих толкотню в баре, пианист и банджоист на задних планах, а на улице — дюжина лошадей, привязанных к столбам и опорам. И так продолжалось около шести недель, пока наше первое шоу не вышло в эфир.

Нас почти не заметили, и наши рейтинги были не очень хороши. На следующей неделе я отметил, что баре была уже сотня людей, банджоист ушел, а на улице стояло восемь лошадей. Наши рейтинги на следующей неделе снова упали; в баре осталось семьдесят человек, пианиста заменила пианола. На улице стояло четыре лошади, а я менял костюм один раз в день. Когда начали снимать плакаты, мы поняли, что у нас серьезные проблемы. Каждую неделю актерский состав убавлялся, пока в углу бара не осталось около десяти человек, а лошадей так и вовсе убрали. В понедельник утром я надел очередной костюм и проносил его весь эпизод от начала до конца. Я даже не потрудился нанести грим — они просто прилепили мне бороду. Нас закрыли спустя тринадцать недель, а я был в восторге. Я сыграл пятьдесят различных персонажей за тринадцать недель. Когда сериал закрыли, я наконец-то смог вернуться к занятию, на которое не жалел сил, — терзаниям по поводу получения следующей работы.

ГЛАВА 7

А теперь, поскольку я знаю, что настоящая автобиография не обходится без того, чтобы показать читателю значимые события, послужившие субъекту важными уроками и оказавшими особое влияние на его или ее жизнь, — такие своеобразные уроки на дом для читателя — уроки, намного более важные, чем просто «не берите эсперанто в качестве второго языка в старшей школе», то я с огромным удовольствием сейчас вам о них расскажу.

В своей жизни я усвоил несколько очень ценных уроков — таких, которыми стоит поделиться. Например, однажды меня пригласили принять участие в телевизионном турнире по покеру — «Всемирном покерном туре» (The World Poker Tour), — запись которого проходила в отеле-казино «Трамп-Тадж-Махал» в Атлантик-Сити. Я никогда не участвовал в соревнованиях по покеру и, по правде говоря, никогда особо не вникал в смысл подобных состязаний, так что решил попробовать.

Основные правила я знал: пары, тройки, фул-хаус, стрейты, флеши — всё это я знал, но это не игра в покер. Настоящая игра в покер — психологическая борьба, где оружие — торговля и блеф. Это тонкое искусство завлечения противника в свои сети или вытеснения его из игры. Это актерская игра, при которой способность создать иллюзию — важнее самих карт. И именно этот фактор привлек меня.

Мне дали 5 тысяч долларов в качестве стека, и три профессиональных игрока в покер потратили не один час, обучая меня игре в покер на телевидении. Это состязание должно было продлиться три дня, объяснили мне, и мы хотим, чтобы ты продержался в игре как можно дольше. Поэтому много не болтай — так ты выдашь себя, наблюдай за столом: кто и что ставит, пытайся следить за линией ставок и сам играй консервативно. Всегда придерживайся консервативного стиля. Я повторил их советы: рта не раскрывать, отслеживать, кто что ставит, и не ставить слишком много на одну руку. Я никогда не был ни искусным, ни удачливым игроком. Моя цель состояла в том, чтобы продержаться как минимум один полный день; и если я буду осторожен, думал я, то, возможно, протяну и два дня, пока меня не вытеснят.

Игра началась — я сидел за столом из десяти человек. Делал всё, как меня учили: рот на замке, слежу за игрой, ставлю консервативно. Я выиграл банк, а может быть, даже два. Я начал понимать, что любая рука так же хороша, как и игрок, тянущий ее. Когда я немного освоился, один игрок очень привлёк моё внимание — несносный болтун, сидящий слева от меня. Вот задница! — подумал я. Такой толстый, неприятный, какой-то нелепый и, по всей видимости, не очень хороший игрок, потому что совсем не следовал правилам, которым меня учили профессионалы.

Наконец мне пришла хорошая рука — пара королей. Поначалу я ставил очень осторожно, даже неохотно, пытаясь завлечь других игроков вступить в игру. Я боялся ставить слишком много зараз, но постепенно начал поднимать ставки. Толстозадый долго смотрел на меня, и я понял, что поймал его. Попался! Ведь я держал пару королей. Он тоже это знал. Продолжая вздыхать и качать головой, он жаловался: «Ох-ох-ох, ставлю, что ты побьешь меня. Прекрасно знаю, что у тебя припасено там кое-что». Я понимал, что он проверяет меня, но ничего ему не ответил, а лишь загадочно улыбнулся.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное