Доброй ночи, Румпельштицхен (СИ)

А потом были другие. Другие платья. Дни, вечера. Ночи. Только вот в их жизни больше не было никаких других. Как-то быстро она осталась на ночь и больше не покинула его квартиры. Уже тогда Роберту казалось, что он знает Селену очень долго, и она вовсе не та ледяная стерва, какой показалась сначала. Маленькая девочка внутри неё покорила его своей непосредственностью, озорством. Иногда он чувствовал себя занудным стариком рядом с ней, но она только смеялась и называла его душнилой. Заставляла смотреть мелодрамы, под которые он засыпал, а она из вредности съедала его любимое фисташковое мороженое. Хотя сама обожала шоколадное…

Бессмысленный немой крик.

Штицхен в исступлении сгрёб вещи Селены и, прижимая их к груди, лелеял каждое воспоминание. Не стесняясь своей одинокой сентиментальности. Не скрывая от самого себя своей боли. Как когда-то мальчишкой часами мог сидеть, уткнувшись в старый мамин свитер.

Почему его близкие люди оставляют после себя только ненужные тряпки и пустоту в душе?

Ответа он не знал. Да и не хотел знать. Рядом с Селеной мир казался огромным и ярким, как она сама. Сейчас же он сжался до маленькой точки, заключённой в четырёх безжизненных стенах. Наверное, должно пройти немало времени, прежде чем непонятное чувство, щемящее в груди, отступит и позволит свободно дышать.

***

Роб рано появился на работе. Спокойный внешне. Как всегда, в идеально выглаженной рубашке. Будто ничего не случилось.

Только потухший взгляд и усталость на лице говорили сами за себя.

В кабинете ещё никого не было. Не теряя времени, Штицхен быстро отсканировал все документы и фото, касающиеся чемеричного маньяка. Едва Роб сложил все папки на столе Нойзмана, в кабинет заглянул мистер Уолдорф.

— Ты как? — Спросил он вместо приветствия.

Роберт неопределённо пожал плечами.

— Бывало лучше.

Начальник понимающе кивнул.

— Держись. Нойзман уже растрепал, что с ней?..

— Самоубийство? Она бы не стала. Я уверен. Быстрее сама бы убила того, кто ей мешал жить.

Уолдорф заинтересованно посмотрел на Штицхена.

— С этого места подробнее.

— Образно говоря, — Роб отошёл к раскрытому окну и, не спрашивая разрешения, закурил. — В последнее время не происходило ничего, что могло привести ее к такому решению. У неё были планы. У нас были. Да и вообще, она была… сильная. Чересчур.

— То есть ты готов выдвинуть версию об убийстве? — Мистер Уолдорф постучал пальцами по столу. — Штицхен, все указывает об обратном. К сожалению, в здании меняли систему видеонаблюдения и запись не велась, но охрана внизу подтвердила, что никаких посетителей в это время не было. В кабинете нет следов борьбы. На орудии убийства нет других отпечатков.

Роб молчал.

— Я тебе больше скажу. Нож был обработан чемерицей. Правда, в офисе не было никаких подозрительных флаконов и чего-то такого, наши проверили все. Чемерица была только на лезвии и ее руках.

— К чему вы вообще?..

— Ни к чему, Штицхен. Ни к чему в это лезть. Я рассказал подробности только из уважения к тебе, и надеюсь на конфиденциальность нашего разговора. Об остальном тебе все равно разговаривать со следователем.

— Я могу увидеть ее?

— Зачем? Рано или поздно увидишь. У неё есть родственники?

— Нет.

— Ты возьмёшь на себя…— Уолдорф замялся, — все формальности?

— Да.

— Хорошо. И ещё. С сегодняшнего дня ты в отпуске. Не спорь. Тебя вызовут, когда будет нужно.

Шеф грузно поднялся на ноги, давая понять, что разговор окончен. Но Роб не собирался возражать. У него просто не было на это сил.

Уже на пороге мистер Уолдорф обернулся и спросил:

— А что с этим тарологом? Ну, который приходил.

Роберт отмахнулся, стараясь не выдать волнения.

— Ничего. Шарлатан какой-то. Он в обычной колоде ничего не понимает, зачем приходил, непонятно.

— Ты откуда вообще его взял?

— Друг посоветовал. У него жена увлекается всякой подобной ересью. Я, конечно, не сильно рассчитывал на результат, но тут полный провал. Не беспокойтесь, я не посвящал его ни в какие детали, только то, что и так есть газетах.

— Ну-ну, — было непонятно, поверил ли начальник Робу, — ладно. Ты в отпуске. Езжай домой. Подготовь все. Я не думаю, что дело затянется.

Штицхен почти не слышал этих слов, но на всякий случай согласился. Мыслями он был далеко, размышляя над тем, что сказал ему шеф.

Блядская чемерица.

Было абсолютно понятно, на что намекал мистер Уолдорф, но Роберт ни на секунду не мог поверить, что Селена убила нескольких человек, а потом и себя. Даже сама эта мысль вызывала отторжение, не укладывалась в голове.

Впрочем, в последнее время слишком многое в ней не укладывалось.

Ноющая боль в висках разрасталась, словно растекаясь по сосудам, проникала в глаза, щипала в носу. Роберт закашлялся, понимая, что мигрень стала слишком часто его спутницей. Зато в ней был свой плюс — боль физическая отвлекала от боли в душе, от чёрной дыры в груди.