Добрыня Никитич и Алеша Попович

Былина о женитьбе Добрыни на полянице (богатырше) бытовала только на Русском Севере, что уже служит косвенным доказательством ее очень позднего происхождения. Всего известно 30 записей, причем половина — в прозаических пересказах. 24 варианта этой былины записаны в контаминации с другими произведениями о Добрыне. По существу все ее исполнители, включая и тех, кто передавал ее собирателям в виде самостоятельного произведения, связывали ее с былиной «Добрыня и Алеша» и пели или рассказывали ее непосредственно перед исполнением собственно былины «Добрыня и Алеша». Такая связь обнаружилась при самых первых записях сюжета о женитьбе Добрыни — П. Н. Рыбниковым и А. Ф. Гильфердингом от А. Е. Чукова, А. Ф. Гильфердингом от И. Касьянова. Лишь недавно была вполне определенно доказана «плагиаторская» зависимость былин о Добрыне, записанных от И. Касьянова, от напечатанных несколько ранее текстов А. Е. Чукова[109]. А между тем именно былина И. Касьянова в характерной контаминации «Добрыня и змея + Добрыня и Настасья + Добрыня и Алеша» почти постоянно перепечатывалась в различных изданиях, получивших широкое распространение на Русском Севере. По меньшей мере 8 из 30 записей былины о женитьбе Добрыни являются заимствованиями через книгу версии Чукова — Касьянова.

Из 30 записей 10 вариантов было собрано на Пудоге, по 4 варианта — в Заонежье и на Печоре, 3 варианта записано на Кенозере, по 2 варианта — на Карельском и Зимнем берегах Белого моря, по одному варианту — на р. Кене, в Кирилловском у. вологодского края, на Кулое, на Пинеге и в Воронеже.

Варианты: Рыбников, I, № 25, 25 бис (повт. Гильфердинг, II, № 148 — все три конт.); Гильфердинг, I, № 5 (конт.) и т. II, № 157 (конт.); Марков, № 62 (конт., книжн.); Григорьев, 1, № 16 (52) и II, № 68 (280) — оба конт.; Ск. и п. Белоз. края, стр. 302—305 (проза, конт., книжн.); Коргуев, кн. 2, № 40 (проза, конт., книжн.); Парилова — Соймонов, № 34 (конт.), 56 (повт. архив ПИЯЛИ, разр. III, оп. 1, колл. 20, № 74 — проза); Былины Печоры и Зимнего берега, № 2 (конт.), 75 (проза, конт., книжн.), 81, 81 а, 98 (конт., книжн.); Королькова, 1969, стр. 33—37 (проза, конт., книжн.); архив ПИЯЛИ, разр. III, оп. 1, колл. 2, № 67—68 (конт., книжн.); там же, колл. 35, № 4 (проза, конт., книжн.); 7 записей участников экспедиций МГУ 1957—1962 гг. на Пудоге, Кенозере и р. Кене (все проза, 4 — конт.), две записи Ю. Смирнова в 1963 г. на Пудоге (проза, конт.).

Былина стремится восполнить «пробелы в биографии» богатыря. Невеста Добрыни, великанша Настасья Никулична, своими размерами и силой напоминает Святогора, которого встречает Илья Муромец. Сходство образов и ситуаций былин о Святогоре и Настасье Никуличне (оба великана не реагируют на удары богатырей, которых они сажают в карман, одинаковые обращения коней к великанам) наводит на мысль о их генетическом родстве. При этом вероятнее зависимость этой былины от былины о Святогоре, чем наоборот, так как последняя не исчерпывается одним эпизодом встречи богатыря и великана, как былина о женитьбе Добрыни. Сами по себе эпические произведения о великанах, намного превосходящих размером и силою известных богатырей, широко представлены в мировом фольклоре: Тор и Скрюмер в Эдде, Амирани и Амбри в грузинском эпосе, Сослан и Уаиг в сказаниях о нартах и т. д. Основная идея этих произведений — относительность всякой силы[110]. Против всякой силы всегда найдется еще большая. Поэтому никогда нельзя хвастать своим могуществом. Эта идея, последовательно и глубоко разработанная в Святогоровом цикле, в былине о женитьбе Добрыни на Настасье Микуличне выглядит очень случайно. Вероятно, прав М. Н. Сперанский, считавший, что в данном случае «имя Добрыни... придется признать уже внесенным в чужой сюжет...»[111]

32. Женитьба Добрыни. Отрывок. Печатается по тексту сборника Гильфердинг, II, № 148 («Добрыня и змей»). Записано в 1871 г. в Петрозаводске от Абрама Евтихиевича Чукова. Чуков — уроженец Пудоги, но перенял былины от отца, проведшего свою молодость в Кижском крае. Поэтому он поет былины, как кижане. Текст находится в контаминации с текстом «Добрыня и Змей», являясь как бы его продолжением. Этот эпизод как бы служит «объяснением», почему богатырь не женился на спасенной им племяннице князя.

33—34. Сводные былины о Добрыне Никитиче