Добыча золотого орла. Пророчество орла

Оптион выбежал из строя и разразился бранью в адрес марширующих солдат, а каждому, кто отставал, не выдерживая положенного расстояния перед идущими впереди, доставалось жезлом. Рукоприкладство было явно излишним, но Катон заставил себя не вмешиваться: разногласия между командирами для центурии последнее дело. Пусть Септим срывает злость на солдатах. Чем больше они будут ненавидеть Септима, тем лучше станут относиться к своему заново назначенному центуриону.

Катон испытывал странное чувство, вновь командуя солдатами, которых вел в бой еще при форсировании Тамесиса. В последний раз они не сумели сдержать врага, в результате чего Катон стал жертвой децимации, но, если они не устоят сегодня, смерть настигнет уже не каждого десятого, а их всех. «А если устоят?» — Катон мрачно усмехнулся. Чем бы все ни обернулось, над ним продолжал тяготеть смертный приговор, и, скорее всего, его так или иначе казнят. Ну а если и помилуют, то вышвырнут из армии.

На Катона накатил гнев, но юноша усилием воли выбросил из головы мысли о будущем. Сейчас было не до того, следовало полностью сосредоточиться на настоящем.

Общее удивление от того, что Катон временно восстановлен в должности, усиливалось тем фактом, что приказ отдан от имени командира когорты — отъявленного ненавистника приговоренных беглецов, который все последнее время охотился за ними прямо-таки с изуверским остервенением. Когда Катон появился на месте сбора, на лицах большинства легионеров отразилось изумление, но были и те, кто смотрел на него с негодованием и, хуже того, с подозрением. И то сказать — грязный, с всклокоченными волосами и косматой бородой, он, мягко говоря, мало походил на центуриона. Правда, Катону удалось забрать у интенданта когорты свой чешуйчатый панцирь и прочее снаряжение, что стало дополнительным поводом для возмущения, потому как интендант уже намеревался за приличную сумму продать доспехи сгинувшего неведомо куда беглеца. Но недовольство некоторых сослуживцев разве что слегка омрачало чувство глубокого удовлетворения, которое испытал Катон, вновь надев на себя доспехи, прицепив к поясу меч и взяв в руки тяжелый щит. Одного этого хватило, чтобы почти полностью вытеснить из его сознания все страдания, тяготы и опасности последнего времени. Почти.

— Командир?

Катон поднял глаза и увидел человека, который бежал к нему со стороны головы колонны и сейчас как раз поднялся на вершину небольшого холма. Когда бегун поравнялся с Шестой центурией, центурион выступил из строя ему навстречу.

— Командир, центурион Туллий велел передать, что показались Корд и его люди.

Отреагировав на это предостережение улыбкой, Катон кивнул гонцу:

— Поблагодари его от моего имени и сообщи, что я в курсе событий.

Ответ Катона, видимо, показался гонцу странным, ибо он нахмурился:

— Командир?

— Просто перескажи ему в точности мои слова.

— Есть, командир.

Отдав честь, легионер повернулся и припустил к головной части колонны, где находился центурион Туллий. То, что когорту возглавлял этот немолодой человек, тревожило Катона, однако в сложившейся ситуации другого выхода не было. Уже само по себе рискованно было лишать Максимия командования, и, уж конечно, любая попытка Макрона или Катона встать во главе когорты была бы обречена на провал. Туллий, первый по старшинству после Максимия, был единственным, кто мог заменить его, не вызывая лишних подозрений, а стало быть, без него не обойтись.

Когда хвост колонны взошел на вершину пологого холма, Катон глянул вперед и увидел в отдалении фигуры Корда и его людей, старательно углублявших ров, который пересекал уходившую вглубь болота дорогу. Чтобы как-то отличаться от рядовых, исполняющий обязанности центуриона надел алый плащ, и Катон мимоходом подумал, уж не из Макронова ли сундука он его прибрал, присвоив одежду центуриона с такой же легкостью, как и его командный пост.

Тут же Катон рассердился на себя за эту мысль, сочтя ее несправедливой.

— Ведь Корд просто-напросто исполнял приказ, — сказал себе Катон, — а то, что он исполнил этот приказ с удовольствием, не столь уж важно.

Новоприбывшие центурии разошлись по обе стороны дороги, после чего солдатам велели сложить на землю щиты и копья и подойти к повозке, где им стали раздавать кирки и лопаты.

Командиры разводили солдат по участкам и давали задания: ров следовало углубить и расширить, а выбранную из него землю использовать, чтобы увеличить высоту вала.

— Твои ребята, Катон, обойдутся без инструментов, — промолвил Туллий, когда Шестая центурия подошла к месту проведения работ. — Твоя центурия пойдет в передовой заслон. Ты проследуешь по дороге на полмили дальше и перекроешь ее. Твоей задачей будет выиграть время, чтобы мы успели как следует укрепить позиции. Как только увидишь врага, пришли ко мне гонца.

— Будет исполнено, командир. Как долго нам их сдерживать?

— Сколько сможете. Если мы закончим работы до появления Каратака, я сам пошлю гонца и отзову тебя назад. Тогда ты оставишь на дороге лишь маленький пикет, а сам с солдатами отойдешь назад. Все понял?