Добыча золотого орла. Пророчество орла

Катон обессиленно опустился на траву, остальные медленно сели по обе стороны от него. На их глазах трясина медленно, словно нехотя, начала поглощать тушу оленя, и все, что они могли сделать, — это смотреть вперед со смешанным чувством потрясения и печали из-за смерти Прокула и терзавшего голода, который усугублял вид постепенно исчезающего оленя. В конечном счете зверя поглотила топь, грязная вода сомкнулась над окровавленной шкурой, и скоро на виду не осталось ничего.

Помедлив, Катон поднялся и заткнул кинжал за пояс.

— Идем.

— Идем? — Метелл взглянул на центуриона и нахмурился. — Куда идем, командир?

— Обратно в лагерь.

— Но зачем?

— Здесь оставаться нельзя, — терпеливо пояснил Катон. — Туман поднимается. Нас могут увидеть.

— Да какая разница, командир, — отозвался Метелл с усталой обреченностью. — Рано или поздно это проклятое болото все равно всех нас прикончит.

Глава 28

Третья когорта добралась до долины через два дня после того, как выступила из лагеря у Тамесиса. Максимий отдал приказ ставить палатки и копать оборонительный ров, когда день уже шел на убыль. Перед ними лежала узкая полоса земли, не более двух миль в поперечнике и около восьми миль в длину. А дальше за ломаной линией предгорий, насколько мог видеть глаз, простирался болотный край: унылая низина, поросшая тростником с вкраплениями чахлых деревьев, с темными озерцами и омутами да небольшими, поросшими дроком островками, которые выступали над водой, словно спины громадных подводных чудовищ.

С маленькой смотровой вышки, возведенной над воротами, центурион Макрон мог обозревать всю долину. Он видел дюжины тонких дымков, поднимавшихся над пологими склонами, а ближе к лагерю заметил небольшие скопления круглых хижин и туманную дымку, висевшую над маленьким леском примерно в центре долины, — это указывало на то, что там есть какое-то поселение. «Да уж, — подумалось ему, — мирная картина. В ближайшие несколько дней все это изменится».

Послышался стук железных гвоздей по деревянным ступеням, и в следующий момент над площадкой смотровой вышки появилась голова Максимия. Он выбрался на помост и тыльной стороной ладони утер пот со лба.

— Жаркая работенка.

— Так точно, командир.

— И для этого пришлось гнать людей так, чтобы мы добрались сюда засветло.

— Так точно, командир, — откликнулся Макрон, бросив взгляд на легионеров, которые продолжали работать над последним участком защитного рва и вала вокруг лагеря. В ста шагах перед рвом в одну разреженную шеренгу был выставлен заслон. Большинство солдат тяжело опирались на щиты и выглядели совершенно измученными. Вздумай враг напасть сейчас или нынешней ночью, изнуренные бойцы вряд ли смогут должным образом защитить лагерь. Но чтобы не быть несправедливым к Максимию, следовало признать, что необходимость выбора между тем, чтобы создать надежные оборонительные укрепления или дать людям отдохнуть и подготовиться к сражению, отравляла жизнь большинству командиров. По крайней мере, когда настанет утро, впереди у Третьей когорты будет лишь один недолгий переход, и уж тогда она будет готова встретить любую угрозу, которая способна появиться со стороны болот.

Некоторое время центурион Максимий смотрел вниз, на долину, в направлении скрытого за деревьями поселения, а потом поднял руку и, указывая вдаль, спросил:

— Видишь холмик вон там, возле леса, за ручьем?

Макрон проследил за его взглядом и кивнул.

— На мой взгляд, это прекрасное место, чтобы устроить постоянный лагерь. Хороший обзор во всех направлениях, и вода рядом, так что не придется об этом беспокоиться. В самый раз для нас, как по-твоему?

— Согласен, командир.

Макрон уже начал уставать от этих попыток завязать беседу. Если Максимию приспичило поболтать, так поискал бы лучше общества центуриона Феликса, всегда готового угодить. Кроме того, Макрон, на которого постоянно давило осознание своей причастности к бегству Катона и прочих приговоренных, вообще опасался вступать с Максимием в разговоры. Он знал, что командир когорты пытается найти виновного, и постоянно держался начеку, чтобы тот хитростью не заставил его неосторожно обмолвиться и выказать хоть малейший намек на соучастие или вину в этом преступлении.

Командир когорты повернулся к своему подчиненному и некоторое время внимательно изучал выражение его лица.

Макрон под его взглядом чувствовал себя неуютно, но не очень-то понимал, как лучше отреагировать, а потому просто молча смотрел вперед, словно приглядываясь к долине, через которую когорте предстояло пройти на следующее утро.

— Не больно-то я тебе нравлюсь, верно?

Теперь Макрону пришлось поднять на него глаза и нахмуриться, изображая удивление.

— Не понял, командир?

— Да ладно тебе, — с усмешкой промолвил командир когорты. — С самого твоего назначения в Третью когорту ты не делал особого секрета из своего ко мне отношения.

Макрона это заявление удивило и испугало: неужели он был так неосторожен? Или у него все на лице написано? Это не могло не беспокоить. Что еще мог заприметить в нем Максимий?