Добывайки

В журнале на развороте в две страницы была подробная, написанная специалистом и снабжённая чертежами и фотографиями статья, посвящённая свободному воздухоплаванию, интерес к которому в то время вновь сильно возрос.

Под мог считать и складывать, но читать он не умел, поэтому Арриэтта, двигаясь со строчки на строчку, прочитала ему статью вслух. Под внимательно слушал, стараясь получше вникнуть в смысл.

– Ну-ка ещё разок, девонька, – время от времени говорил он, хмуря брови от усилия всё понять.

– Так… мама, подвинься, пожалуйста, – сказала Арриэтта, потому что Хомили, устав стоять, внезапно села на страницу журнала. – Ты сидишь как раз на том месте, где говорится о скорости ветра…

До сознания Хомили постепенно дошло, что задумали Под и Арриэтта, и теперь она только бормотала:

– О боже… О боже милостивый…

Видно было, что у неё натянуты нервы, что она ни жива ни мертва от страха, но, памятуя о том, какая участь их ждёт здесь, смирилась с меньшим злом.

– Тут всё ясно, – сказал Под после того, как они несколько раз перечитали параграф о чём-то, что автор статьи называл «покровом», или «оболочкой». – Теперь давай разберёмся в той части, где говорится о клапанной верёвке и подвесном обруче. Это наверху второго столбца.

И Под с Арриэттой снова шли по странице к её верхнему краю, и терпеливо, отчетливо, хоть и спотыкаясь порой на длинных словах, Арриэтта перечитывала вслух то, что просил отец.

В доступном теперь ящике с инструментами они нашли огрызок карандаша. Под вытащил из него грифель и заточил конец, чтобы Арриэтте было чем подчёркивать самые важные места и делать списки.

Наконец на третий день углублённой подготовительной работы Под объявил:

– Вник!

Он за это время совершенно преобразился; то, что вначале казалось плодом фантазии Арриэтты, могло стать реальным фактом, и Под был достаточно практичен, чтобы это понять.

Первым делом требовалось разобрать на части сачок. От этого зависел успех всей их затеи. Хомили должна была кусочком лобзика, взятым в ящике для инструментов, разрезать верёвку, которой сетка была привязана к ободу. Затем Под распилит обод на части и снимет бамбуковую рукоятку.

– Сачок должен исчезнуть, – объяснил Под, – словно его и не было на свете. Нельзя допустить, чтобы они увидели обод без сетки, а когда мы распилим его, ничего не стоит упрятать куски под пол.

На это понадобилось меньше времени, чем они ожидали, и, когда они положили на место планку и засунули в дырки гвозди, Под, который редко пускался в рассуждения, вдруг сказал:

– Ну не странно ли, если подумать, что этот старый сачок, которым нас поймали, окажется орудием нашего спасения?

Когда в ту ночь добывайки легли спать, тело у них ломило от усталости, но на сердце было легко. Под некоторое время лежал без сна, обдумывая важную задачу, которую им предстояло решить утром. Удастся ли наполнить воздушный шарик газом из газового рожка? У него было неспокойно на душе: иметь дело с газом опасно, даже со взрослыми человеками бывали несчастные случаи, не говоря уж о непослушных детях. Ещё когда они жили в Фирбэнке, он предупреждал Арриэтту насчёт газа, и она, хорошая девочка, не пропустила его слов мимо ушей, всегда помнила, что с газом шутки плохи. Конечно, он примет все меры предосторожности, они распахнут окно, закроют кран в газовой плите и подождут, пока горелка остынет. Давление в газовом рожке хорошее; сегодня вечером, когда миссис Плэттер его зажгла, газ с рёвом вырвался наружу; ей всегда приходится, вспомнил Под, немного прикручивать рожок. На каменную доску можно забраться через манекен. Что толку тревожиться, решил Под наконец, они должны, чего бы это ни стоило, сделать проверку и поступать затем в зависимости от результатов. Однако утекло немало времени – для Пода оно вообще остановилось, – пока он уснул.