Добывайки

Мебель в классной комнате, куда она наконец добралась, была прикрыта от пыли чехлами. Здесь тоже горел газовый рожок, но горелка была привёрнута, так что виднелся только синеватый язычок пламени. На полу лежал изрядно вытертый линолеум, на стенах висели вылинявшие ковры. Комната была полна всякой рухляди. Под столом темнела большая пещера. Арриэтта вошла в неё, ощупью пробралась вперёд и наткнулась на пыльную кожаную подушку, раза в полтора выше её. Арриэтта вновь вышла в полуосвещённую комнату и, подняв глаза, увидела угловой шкафчик с кукольным сервизом, картину над камином и плюшевую портьеру с бомбошками, где мальчик заметил её отца. Повсюду по сторонам вздымались ножки стульев, а их сиденья заслоняли ей обзор. Наконец она пробралась к двери в детскую и там внезапно увидела в дальнем углу кровать, а на ней – мальчика. Его большое лицо на краю подушки было обращено к ней, так что в широко распахнутых глазах отражался свет рожка. Заметив, как его рука крепко схватила и прижала к губам угол одеяла, она остановилась и тихо промолвила:

– Не бойся… это я, Арриэтта.

Он отпустил одеяло и сердито произнёс:

– Арри… что?

– …этта, – повторила она мягко. – Ты взял письмо?

С минуту он молча смотрел на неё, затем хмуро спросил:

– Ты зачем это прокралась ко мне в комнату?

– Вовсе не прокралась, а вбежала. Ты разве не видел?

Он опять помолчал, пристально глядя на неё широко раскрытыми глазами, наконец сказал:

– Когда я принёс книгу, тебя не было.

– Мне пришлось уйти: папа позвал.

– А-а, – протянул серьёзно мальчик и больше её не упрекал.

– Так ты взял письмо?

– Да, потом засунул в барсучью нору… Мне пришлось два раза туда ходить.

Внезапно он откинул одеяло и встал на постели – огромная гора в светлой фланелевой рубашке. Теперь наступил черёд Арриэтты испугаться. Не сводя с него глаз, она начала медленно пятиться к двери, но он на неё даже не смотрел.

– Вот! – сказал он наконец, пошарив рукой за картиной, так что пружины громко заскрипели.

– Надо было там оставить! Почему ты принёс его назад? – воскликнула Арриэтта, опять подходя поближе.

Мальчик перевернул листок.

– Он написал здесь ответ.

– Ах! – взволнованно воскликнула Арриэтта. – Давай же скорее!

Подбежав к постели, девочка потянула за край свисавшей простыни.

– Значит, они все живы! Ты кого-нибудь видел?

– Нет. Письмо лежало там, где я его оставил. – Он наклонился к Арриэтте. – Но ответ он написал. Взгляни!

Арриэтта молнией метнулась к нему, выхватила помятый листок из огромных пальцев, тут же отскочила, чтобы он не мог до неё достать, затем кинулась к дверям классной комнаты, где всё же было немного светлей.

– Интересно, чем это он писал? – пробормотала она себе под нос, всматриваясь в текст. – И всё заглавными буквами… А случаем, это не ты написал?

– Конечно, нет. Я умею писать грамотно…

Арриэтта уже увидела по лицу мальчика, что он не лжёт, и принялась по буквам разбирать послание:

– «Ска-жи тво-твой…» – Она взглянула на мальчика и повторила: – «Твой»?

– Да, «твой».

– «Скажи твой тя… тя… тя, тяте…» Моему тяте? – Но мальчик лишь выжидающе смотрел на неё. – «Тяте Луп…» О, тёте Люпи! Он говорит… послушай, вот что он говорит: «Скажи своей тёте Люпи вернуться домой».

Наступило молчание, потом, через минуту, мальчик произнёс:

– Ну и скажи ей!

– Но её здесь нет! – воскликнула Арриэтта. – И не было. Я уже забыла, как она выглядит!

– Берегись! Сюда кто-то идёт.

Арриэтта обернулась, но было поздно прятаться: перед ней на пороге классной комнаты стоял Под – в одной руке мешок, в другой – булавка, – и его силуэт чётко вырисовывался на фоне освещённого коридора, а перед ним на полу лежала его крохотная тень.

– Я слышал твой голос, – сказал отец, и спокойствие, с которым он это произнёс, показалось ей страшнее всего на свете, – когда выходил из Её комнаты.

Арриэтта, не опуская глаз, постаралась незаметно запихнуть письмо под кофточку. Видно или нет, что там за ней, в темноте? Видно или нет огромную фигуру, закутавшуюся в одеяло?

– Пошли домой, – буркнул Под и повернул обратно.

Глава четырнадцатая

Под не раскрыл рта, пока они не оказались дома, и ни разу не взглянул на Арриэтту. Той пришлось тащиться за ним, спотыкаясь и падая, но он не обращал на неё никакого внимания, даже её попытки помочь запереть ворота проигнорировал.

Ужин уже был на столе. Хомили, отложив глажку, выбежала им навстречу, немало удивлённая: никак не ожидала увидеть их вместе.

Под скинул мешок на пол и мрачно посмотрел на жену.

– Что случилось? – встревожилась Хомили, переводя взгляд с мужа на дочь.

– Она была в детской, – тихо сказал Под, – разговаривала с мальчишкой!

Хомили со стоном наклонилась вперёд, судорожно стиснув руки поверх передника, глаза её испуганно заметалась:

Под сел, провёл устало рукой по глазам и лбу: лицо его выглядело тяжёлым и бледным, как кусок теста, – и спросил:

– Что теперь?

Хомили, не сходя с места, согнувшись, стиснув руки и не сводя глаз с Арриэтты, прошептала:

– Как ты могла…

«Они напуганы, – поняла вдруг Арриэтта, – а вовсе не сердятся… Они очень, очень напуганы». Сделав шаг вперёд, она начала: