Дочь Аушвица. Моя дорога к жизни. «Я пережила Холокост и всё равно научилась любить жизнь»

— Папа, я так рада за тебя, — ответила я. — Я хотела бы провести с тобой весь отпуск, но мне нужно идти. Мой самолет вылетает в полночь.

Приехало такси, и я уехала в аэропорт Бен-Гурион. Это был последний раз, когда мы видели друг друга. Предсказание цыгана сбылось. Мой отец родился в 1910 году, умер в 1983 году в возрасте семидесяти двух лет. Оплакивая своего отца, я с головой ушла в работу. Несколько лет спустя я стала директором небольшой, стесненной в средствах Еврейской семейной организации, предоставляющей широкий спектр программ. Этот опыт стал одним из самых приятных впечатлений в моей профессиональной жизни. Совет директоров постоянно разрабатывал инновационные способы сбора средств для продолжения наших программ, включая консультирование, услуги для пожилых людей, услуги посещения тюрем, услуги по трудоустройству и программы наставничества. Например, программа Еврейской семейной службы «Кафе Европа» дала возможность одиноким, социально изолированным людям, пережившим Холокост, общаться друг с другом и находить новых друзей.

Как бывшая беженка, я стремилась помочь другим людям, спасающимся от тирании. Семидесяти пяти беженцам от опасного для жизни антисемитизма в Советском Союзе были предоставлены кров, еда, уроки английского языка и игрушки для их детей. Мы подключились, когда албанцы и сербы начали свою короткую войну в Косово. Некоторые беженцы прибыли с пустыми руками, с одним пластиковым пакетом и предметами первой необходимости. В глубине моего сознания всегда был образ меня, ребенка, входящего в гавань Нью-Йорка на корабле беженцев из Европы. Это новое поколение просителей убежища заслуживало тех же возможностей, что и я.

В 1998 году мне в тревоге позвонил мой врач: они диагностировали рак молочной железы второй стадии, требовалась операция, и мне нужно было немедленно начать лечение. Хотя я и раньше сталкивалась с жизненными трудностями, это было совершенно новое для меня поле битвы. На этот раз мое собственное тело атаковало меня. Однако благодаря отличному медицинскому обслуживанию и поддержке семьи я смогла в течение года достичь ремиссии и вернуться к работе на полный рабочий день. Я чувствовала себя так, словно выжила снова.

Через несколько дней после шокирующего нападения на Всемирный торговый центр, 11 сентября 2001 года, наш небольшой офис был наводнен молодыми еврейскими и нееврейскими семьями, бежавшими с Манхэттена, пытавшимися найти убежище в Нью-Джерси. Мы консультировали и помогали им найти новую жизнь. Одна молодая женщина держала за руку свою трехлетнюю дочь.

— Я забирала свою дочь из детского сада, через дорогу от башен, когда они рушились и люди прыгали навстречу своей смерти, — рассказывала она. — Я думала, что США подверглись нападению. На всякий случай, если мы с дочерью будем разлучены, я написала ее имя и свой номер телефона на ее спине губной помадой, чтобы ее можно было найти.

Мы нашли ей временное жилье и психологическую поддержку до тех пор, пока она не будет готова вернуться в Нью-Йорк. Через неделю после нападения я отправилась на Манхэттен вместе с коллегой, чтобы облегчить страдания других выживших. Нас попросили помочь пятнадцати руководителям-мужчинам, которые получили психологическую травму после опознания останков своих коллег. Как и для любого другого американца, дата 9/11 стала для меня невероятным новым испытанием; война в ее самых нетрадиционных проявлениях, но все равно война. Сначала я стояла перед руинами, не зная, что сказать. Но потом я начала рассказывать о своей войне и о том, что со мной случилось, чтобы объяснить людям, что я понимаю, через что они проходят.

Встреча походила на прорванную плотину. Сдерживаемые эмоции вырвались наружу. Люди, с которыми я разговаривала, заплакали, сняли пиджаки, ослабили галстуки и начали открыто выражать шок, недоверие, боль и вину за то, что так много их близких коллег погибли, в то время как им каким-то образом удалось спастись. Я понимала и в значительной степени отождествляла себя с их эмоциями. Пока мы разговаривали, я пыталась вселить в них надежду, что со временем они восстановятся, как и я.

Групповое консультирование перемежалось духовными песнями, которыми занимался один из руководителей, церковный служитель. Совместное пение также помогло облегчить их боль. Через несколько часов некоторые пришли к пониманию того, что благодарность за то, что они выжили, должна стать более конструктивной эмоцией, чем чувство вины. Мы добились успеха. По дороге домой в Нью-Джерси мы с коллегой обсудили силу, необходимую для того, чтобы выжить, и решили создать группы поддержки для людей, пострадавших от теракта. Этот проект продлился много лет.

Я сыграла лишь небольшую роль в ликвидации последствий теракта 11 сентября, но этот опыт укрепил мою убежденность в том, что публичный рассказ о моей истории Холокоста может стать мощной целительной силой. Разговоры об этом не только напоминают людям о том зле, которое имело место, но и могут помочь им увидеть в каждом из нас способность к преодолению горя.