Дочь священника

Дэдди (просыпаясь и высовываясь). Что стряслося? (Проснувшись лишь наполовину, он опять роняет голову набок. Рот его наполовину открыт. Адамово яблоко на его сухощавой шее как лезвие томагавка.)

Миссис Бендиго. Если б были женщины, которые столько ж, как я, хлебнули, они бы уж соляной кислоты ему в чаёк его поганый подсыпали!

Мистер Толлбойз (бьёт в воображаемый барабан и поёт). Вперед, небесная рать…

Миссис Уэйн. Вот что сейчас творится! Разве кто-нибудь из нас мог бы себе представить, когда мы в старые добрые дни сидели, как обычно, вокруг нашего собственного Силкстоунского камина, с чайником на плите и красивым блюдом с поджаренными пышечками, только что от булочника… (зубы у неё начинают стучать от холода, и от этого её речь прерывается).

Чарли. А теперь никакого церковного бреда, ребят! Я вам сейчас выдам, что надо! И потанцевать толком сможем! Слушай меня!

Миссис МакЭллигот. Ах, не говорите о пышках, миссис. У меня уж живот ссохся – об позвоночник так и трётся.

Чарли вытягивается, прочищает горло и невероятно громким голосом орёт песню «Разухабистый моряк Билл». Взрывы смеха дрожащих от холода людей сотрясают скамейку. Песню поют снова, с усилившимся грохотом от хпопанья в ладоши и топанья. Сидящие на скамейках, плотно прижавшись локтями друг к другу, усиленно раскачиваются из стороны в сторону, работая ногами, будто перед ними педали фисгармонии. Даже миссис Уэйн, засмеявшись, вопреки обыкновению, присоединяется ко всем после минутного колебания. Хоть и стучат зубы от холода, смеются все. Мистер Толлбойз марширует туда-сюда, раскачивая впереди себя свой огромный живот и притворяясь, будто несёт флаг или жезл. Ночное небо теперь совсем очистилось, и ледяной ветер порывами захлёстывает площадь. Люди чувствуют, как холод пронизывает их до костей; их топот и хлопанье становятся всё более неистовыми. Затем с восточной стороны на площадь выходит полицейский, и пение резко обрывается.

Чарли. Ну вот! Теперь вы не скажете, что музыка не греет!

Миссис Бендиго. Этот проклятый ветер! А я даже подштанники не надела – так быстро негодяй меня выставил!

Миссис МакЭллигот. Хвала Иисусу, недолго уж ждать, когда церковь на Грэй-Инн-Роуд откроется на зиму. В любом случае, будет крыша над головой.

Полицейский. И что теперь? Думаете, сейчас, ночью, самое подходящее время реветь, как медведи в зоопарке? Не замолчите – отправлю вас в те дома, откуда пришли.

Снаутер (вполголоса). Ты… сукин сын!

Джинджер. Ну уж нет! Там дадут тебе спать на проклятом каменном полу, а вместо одеял подстелишь три газетки. Боже, лучше б уж я был в какой никакой поганой ночлежке.

Миссис МакЭллигот. Там все ж получишь кружку Хорликса и два куска. А я там частенько бывала, и мне нравится.

Мистер Толлбойз (поёт). «Рад я был, когда сказали мне: «Последуем мы в дом Божий…».

Дороти (вскакивает). Ох, этот холод! Этот холод! Не знаю, что хуже: когда ты садишься или когда встаёшь. Да как же вы всё это выносите? Невозможно же так проводить каждую ночь?

Миссис Уэйн. Ты не должна, дорогая, думать так, будто некоторые из нас не воспитывались достойным образом.

Чарли (поёт). Не унывай, браток, уж скоро ты помрёшь. Брр. Иисусе немилосердный! Глядь, мои крючья посинели. (Отбивает чечётку и бьёт руками по бокам.)

Дороти. О, но как же вы это выносите?! Как можно так проводить ночь за ночью, год за годом? Людям так жить невозможно! Это настолько абсурдно, что никто и не поверит, если сам не увидит, что это всё правда. Это невозможно!

Снаутер… возможно, если спросить меня.

Мистер Толлбойз (встав в позу куратора). С Богом всё возможно!

(Дороти опускается на скамейку. Она всё же стоит неустойчиво.)

Чарли. Только половина второго. Или трогаемся с места, или пирамидкой строимся на этой проклятой скамейке. Если не хотим копыта откинуть. Кто за небольшой моцион до Тауэра?

Миссис МакЭллигот. Что до меня, так я шагу больше сегодня не сделаю. Ноги мои отказывают к чертям собачьим!

Джинджи. Значит – пирамида! А то уж слишком хреново. Вались все на скамейку! Извиняйте, мать.

Дэдди (сонно). Шо за игры? Стоит только человеку чуток заснуть, как вы начинаете его беспокоить, трясти!

Чарли. Что за дело! Устраивайтесь! А ты поднимись, Дэдди, и дай место для моего тощего зада. Один на другого – залезай! Вот так. Чёрт с ними, с блохами. Жмитесь друг к другу, как сардины в банке.