Дочь священника

Миссис МакЭллигот. Не нужно тебе покупать чашку чая только для себя. У меня пол пенса, да у Дэдди столько ж, так мы прибавим их к твоим и будет у нас чашка на троих. У него, правда, язва на губе, да и чёрт с ней, – кого волнует? Ты пей около ручки, так и не будет ничего.

(Пробило без четверти пять.)

Миссис Бендиго. Могу поспорить на доллар, у моего-то старика на завтрак жареная пикша. Хоть бы он ей подавился!

Джинджер (поёт). «Но танцую я со слезами на глазах…».

Мистер Толлбойз (поёт). Ранним утром песнь моя восходит к Тебе!

Миссис МакЭллигот. Здесь и поспать чуток можно, вот что удобно. Кладешь голову на стол – и они дают поспать до семи часов. Нам, кто с площади, прям богопослание какое-никакое.

Чарли (как собака пускает слюни). Колбаски! Ах, эти несчастные колбаски! Валлийский кролик! Горячий тост с тающим маслом. Ромштекс в два дюйма толщиной с жареной картошечкой и пинтой Бертона. О, несчастный Иисусе!

Он прыгает вперёд, пробивается сквозь толпу и трясёт ручку стеклянной двери. Вся толпа, около сорока человек, со всей силы подаётся вперёд и пытается взять штурмом дверь, которая прочно удерживается изнутри мистером Уилкинсом, владельцем кафе. Последний угрожает им через стекло. Некоторые прислоняются грудью и лицом к стеклу, как будто это их согревает. С криком и шумом из соседнего переулка выходит Флорри и с ней ещё четверо девушек. Вид у них относительно свежий, так как часть ночи они всё-таки провели в кроватях. За ними следует группа молодых людей в синих костюмах. Они бросаются на толпу и начинают напирать сзади с такой силой, что дверь едва не разбивается. Мистер Уилкинс в гневе распахивает дверь и отшвыривает назад впереди стоящих. Запах колбасок, копчёной рыбы, кофе и горячего хлеба разливается по холодному воздуху улицы.

Голоса молодёжи из задних рядов. Почему это…, он не может открыть раньше пяти? Мы тут изголодались без нашего… чая! Тарань дверь! и т. д. и т. п.

Мистер Уилкинс. Убирайтесь! Все убирайтесь! Или никто из вас сегодня утром сюда не войдёт и вовсе!

Голоса девушек из задних рядов. Мистер Уилкинс! Мистер Уилкинс! Будьте лапочкой, впустите нас! Я вас поцелую забесплатно! За просто так. Будьте лапочкой! и т. д. и т. д.

Мистер Уилкинс. Убирайтесь отсюда! До пяти мы не открываемся. И вы это прекрасно знаете! (Захлопывает дверь).

Миссис МакЭллигот. О, Иисусе! Самые долгие десять минут за всю эту поганую ночь! Что ж, дам передохнуть моим бедным старым ножкам. (Садится на корточки на манер шахтёров. Многие следуют её примеру.)

Джинджер. У кого есть полпенни? Я созрел, чтобы сложиться пятьдесят на пятьдесят на пончик.

Молодые голоса (имитируя военные марши, поют).

«…! – всё, что оркестр мог сыграть.

…!…! – и тебе того же!»

Дороти (обращаясь к миссис МакЭллигот). Посмотрите на нас! Посмотрите на нас! Как мы одеты! Какие лица!

Миссис Бендиго. Да ты и сама не Грета Гарбо, уж не обессудь, что напрямик говорю.

Миссис Уэйн. Да уж, время и вправду замедляется, когда ждёшь чашечку хорошего чая. Вот как сейчас!

Мистер Толлбойз (нараспев). Ибо душа наша пала так низко, рассыпалась в прах, так и чрево наше к земле прильнуло.

Чарли. Копчушки! Их целые горы! Я их чую через стекло это несчастное.

Джинджер (поёт).

«Но танцую я со слезами на глазах,
Девица-то в объятьях моих – не ты!»

Проходит уйма времени. Бьёт пять. Кажется, что прошла вечность. Затем дверь внезапно распахивается, и люди, расталкивая друг друга, рвутся вперёд, чтобы занять угловые места. Едва не падая в обморок от горячего воздуха, они бросаются к столам и растягиваются на них, всеми порами вдыхая в тепле запах пищи.

Мистер Уилкинс. Теперь слушайте все! Полагаю, вы знаете правила. Никакой бузы сегодня утром. До семи спите, если хотите, но, если я увижу кого, кто спит после – выгоню в шею! Займитесь чаем, девочки!

Оглушающе кричат все хором. Чая сюда! Большой чай и пончик – на четверых! Копчушек! Мистер Уилкинс! А почём эти колбаски? Два кусочка! Мистер Уи-лки-нс! А есть бумага для самокрутки? Копчуу-шек! И т. д. и т. п.

Мистер Уилкинс. Замолкли! Замолкли! Ну-ка прекратите эти вопли или я никого не буду обслуживать!

Миссис МакЭллигот. Чувствуешь, как кровь-то к пальчикам на ногах возвращается, дорогуша?

Миссис Уэйн. Он ведь с тобой грубо разговаривал. Точно? Нет, такого я бы джентльменом не назвала!

Снаутер. Это… Уголок подыхания с голоду. Вот что это такое. Чёрт! Эх, кабы мне парочку колбасок!