Дочь священника

После этого, конечно, его сердце охладело к Дороти окончательно. Весь остаток дня был слишком переполнен гневом из-за несвоевременной трапезы, так что Пастору было не до того, чтобы задавать себе вопрос, почему она исчезла и что с ней стряслось. Главное, что эта безалаберная девица (а она была сотню раз «безалаберная», это еще мягко выражаясь) исчезла, и тем самым расстроила весь домашний уклад. На следующий день вопрос этот всё же стал более насущным, потому что миссис Семприлл теперь на каждом углу рассказывала историю побега Дороти. Конечно, Пастор категорически всё отрицал, но в душу ему закралось подозрение, что всё могло бы быть и правдой. Именно такого рода вещи Дороти обычно делала, решил он теперь. Девушка, способная внезапно уйти из дома, даже не подумав о том, как её отец будет завтракать, – способна на всё.

Два дня спустя газеты ухватились за эту историю, и пронырливый молодой репортёр приехал в Найп-Хилл и начал всех расспрашивать. Пастор только ухудшил ситуацию, со злостью отказавшись отвечать на вопросы репортёра, по этой причине единственной версией, появившейся в печати, оказалась версия миссис Семприлл. В течение недели, пока газеты не устали от дела Дороти и не бросили её на милость плезиозавров, обитающих в устье Темзы, пастор «наслаждался» своей ужасной «известностью». Он не мог открыть газеты, не встретив обжигающие пламенем заголовки, типа «Дочь пастора. Новые откровения», или «Дочь пастора. Не в Вене ли она? Говорят, что видели её в кабаре низкого пошиба.». В конце концов появилась статья в воскресном номере «Спайхоул», которая начиналась так: «В своём приходе в Саффолке убитый горем старик сидит, уставившись в стену…». Эта статья была настолько неприемлема, что Пастор проконсультировался с адвокатом по поводу действий против клеветы в печати. Однако адвокат был против: такими действиями можно добиться результата, но это неизбежно приведёт к ещё большей огласке. По этой причине Пастор ничего не предпринимал, его гнев против Дороти, которая навлекла на него такой позор, разрастался, делая прощение невозможным.

После этого пришли три письма от Дороти, в которых она объясняла, что произошло. Конечно, Пастор не поверил, что Дороти потеряла память. История казалась слишком прозрачной. Пастор считал, что она либо сбежала с мистером Уорбуртоном, либо с ней случилось нечто подобное, после чего она и оказалась в Кенте без гроша в кармане. В любом случае для себя он решил это раз и навсегда, и никакой аргумент не сдвинул бы его с этой позиции. Что бы там с ней ни случилось, то была её собственная вина. Первое написанное им письмо было адресовано не самой Дороти, а его кузену Тому, баронету. Для человека пасторского воспитания было в порядке вещей, в случае серьёзных неприятностей, обращаться за помощью к богатому родственнику. За последние пятнадцать лет он не обменялся с кузеном ни словом с тех пор, как они повздорили из-за незначительного разногласия об одолженных пятнадцати фунтах. И всё же теперь он написал конфиденциально сэру Томасу, обращаясь к нему с просьбой связаться с Дороти, если это будет возможно, и подыскать ей какую-нибудь работу в Лондоне. Ибо, конечно же, после всего случившегося, не может стоять вопрос о возвращении её в Найп-Хилл.

Вскоре после этого от Дороти пришли два отчаянных письма, в которых говорилось об опасении умереть с голоду и в которых она умоляла его выслать ей денег. Пастору пришло в голову – впервые в жизни он задумался над такой вещью, – что, если у тебя нет денег, ты действительно можешь умереть с голоду. Поэтому, поразмышляв над этим вопросом большую часть недели, он продал акции на десять фунтов и послал десять фунтов кузену, чтобы тот придержал их для Дороти, пока та не объявится. В то же самое время он отправил холодное письмо и самой Дороти, в котором говорилось, что ей лучше обратиться к сэру Томасу Хэйру. Однако до отправления письма прошло ещё несколько дней, так как Пастора мучили сомнения: письмо было адресовано Эллен Миллборо, а он предполагал, что использовать вымышленные имена незаконно. И конечно же, промедление было слишком долгим. К тому моменту, как письмо пришло к «Мэри», Дороти уже оказалась на улице.