Дочь священника

Девицы (хором). Копчушек сюда! Поживей нам копчушек! На всех! И пончик в придачу!

Чарли. Ну да ладно! Хоть запахом насытиться сегодня с утреца. Лучше уж здесь, чем на несчастной этой площади!

Джинджер. Эй, Дифи! Ты уж свою половину получил! Отдавай мне эту поганую чашку!

Мистер Толлбойз (нараспев). И смеялись уста наши, и возрадовался язык!

Миссис МакЭллигот. А я уж наполовину заснула. Вот что комнатное тепло-то делает.

Мистер Уилкинс. Прекратите здесь это пение. Вы же знаете правила.

Девицы (хором). Копчушек!

Снаутер… пончики! Холодные, гады! Меня всего теперь выворачивает.

Дэдди. Да и чай, что они нам дают, – просто вода, да пыль туды набросали. (Рыгает).

Чарли. Лучше всего то, что можно здесь глаза закрыть и забыть об этом. Помечтать о рёбрышках с двойным гарниром. Давай лучше – головы на столы и устроимся поудобнее.

Миссис МакЭллигот. А ты облокотись на моё плечо, дорогая. У меня-то на костях побольше наросло, чем у тебя.

Джинджер. Шесть пенсов бы отдал за поганую папироску, если б у меня были эти поганые шесть пенсов.

Чарли. Пристраивайся. Прислони свою голову к моей. Вот, порядок. Иисусе… неужели я засну к чертовой матери!

(К столу девиц следует блюдо с дымящейся копчёной рыбой.)

Снаутер (сонно). Ещё… копчушек. Интересно, сколько раз она ложилась на спину, чтобы за это заплатить…

Миссис МакЭллигот (наполовину во сне). Ах, какая жалось, да-да, какая жалость, что Майкл тогда отвалил и оставил меня с чёртовым ребёнком на руках.

Миссис Бендиго (злобно обвиняя и указывая пальцем на следующее мимо блюдо с копченой рыбой). Посмотри на этих девок! Нет, ты посмотри на них! Копчушек им! А не озвереете от такого-то? Нам-то нет копчушек на завтрак. А, девочки? А девок этих поганых уж распирает от копчушек – им их со сковородки не успевают собирать. А мы-то с одной чашечкой чая на четверых – и то считаем, что повезло. Копчушек им!

Мистер Толлбойз (в позе куратора). Грех оплачивается копчушками.

Джинджер. Не дыши мне в лицо, Дифи. Невыносимо, чёрт побери!

Чарли (во сне). Чарли Уиздом – пьяный – вдребезги – пьяный? Да – шесть шиллингов – проходи – следующий!

Дороти (на груди у миссис МакЭллигот). О, какое удовольствие. Какое удовольствие. (Все спят).

§ II

Вот как всё это происходило.

Такую жизнь Дороти переносила целых десять дней, точнее, девять дней и десять ночей. Трудно сказать, могла ли она что-то ещё сделать. Было ясно, что отец её оставил на произвол судьбы, и, хотя у неё и были в Лондоне друзья, которые действительно могли бы ей помочь, она чувствовала, что у неё нет сил предстать перед ними после всего с ней случившегося, точнее, после того, что, как все предполагали, с ней случилось. Она не решалась обратиться в официальные благотворительные фонды, так как это, со всей очевидностью, привело бы к тому, что там узнали бы её имя, а это, в свою очередь, привело бы к новой шумихе вокруг «Дочери Пастора».

Итак, она оставалась в Лондоне, и стала одной из того любопытного племени, которое не часто встречается и никогда не переводится. Это племя женщин без крова над головой и без гроша в кармане, умудряющихся, однако, путём неимоверных усилий, это скрывать, и даже в этом деле преуспевающих. Это женщины, которые в предрассветном холоде умываются из фонтанчиков с питьевой водой, которые аккуратно разглаживают свою одежду после бессонных ночей и держат себя достойно и сдержанно, так что только их лица, опалённые солнцем, но бледные под загаром, говорят вам о том, что они сильно нуждаются. Не в её природе было стать умелой попрошайкой, как большинство окружавших её людей. Свои первые двадцать четыре часа на площади она провела совсем без пищи, если не считать ночную чашку чая и ещё одну треть чашки, выпитой утром в кафе у Уилкинса. Но вечером, измученная голодом, она последовала примеру остальных и подошла к незнакомой женщине, и, овладев своим голосом, усилием воли заставила себя проговорить: «Пожалуйста, мадам, не могли бы вы дать мне два пенса. Я со вчерашнего дня ничего не ела». Дороти не знала, что её манера говорить, выдававшая человека образованного и мешавшая ей получить место служанки, давала огромные преимущества человеку, просящему милостыню.