Дочь торговца шелком

Николь испуганно попятилась к французским окнам. Жиро холодно улыбнулся и достал еще одну сигарету. Она окинула комнату затравленным взглядом, жалея, что одета сейчас в потрепанный аодай. В этом наряде она казалась ничтожеством среди других присутствующих. Сильвия встала перед дверью, опустив голову. Николь пронеслась мимо сестры, повернула ручку, но дверь оказалась заперта.

Девушка сердито глянула на сестру:

– Дай мне ключ.

– Прости. – Сильвия не шелохнулась. – Мне правда жаль.

– Дай мне чертов ключ! – Запаниковав, что ее могут запереть, Николь круто развернулась. – И чья эта гениальная идея? Твоя, папа?

Отец заметно нервничал, но ничего не ответил.

– Месье Жиро, я требую, чтобы вы выпустили меня!

– К сожалению, сначала мне нужно больше информации.

– Это вы придумали?

Жиро отвернулся, потом снова взглянул на Николь.

– До меня дошел слух, что твоя безопасность под угрозой. Мы не можем допустить, чтобы девушка из французской семьи вступала в отношения с вьетнамцем. Хотя, по сути, ты одна из них.

– Прости, Жиро, но… – заговорил отец Николь.

– Ты знаешь мои взгляды, Эдуард. Нельзя смешивать расы. Они не такие, как мы.

Жиро говорил, раздувая ноздри и вызывая тем самым отвращение в Николь.

Сильвия вышла вперед:

– Именно я вызвала полицию, а Марк убедил тебя вернуться домой. Я подумала, что он преуспеет в том, что не удалось нам. Здесь ты будешь в большей безопасности.

– Да кто ты такая, чтобы решать мою судьбу?

– Очевидно, что ты связалась не с тем человеком. Я беспокоилась.

Николь фыркнула, ужаснувшись тому, что Марк помог им завлечь ее сюда, а теперь с ней обращались как с преступницей.

– Ты никогда не руководствовалась здравым смыслом и не знаешь рамок приличия. Разве ты не понимаешь, что мы поступили так ради твоего же блага? Папа, скажи ей.

– Твоя сестра действительно переживала за тебя, – кивнул отец. – Мы оба беспокоились.

– Ты даже не представляешь, как дорога нам, – проговорила Сильвия. – Прошу тебя, успокойся. Все будет хорошо.

Николь с вызовом посмотрела на нее:

– Что я тебе такого сделала?

– Довольно, – прервал ее Жиро. – Если ты решишь изменить свое мнение, даю последний шанс высказаться.

– Или?

На мгновение повисла тишина, после чего заговорил отец:

– Прости, chérie, но ты остаешься под домашним арестом.

– Надолго? – ахнула Николь.

– Пока все не прояснится.

Николь лихорадочно соображала: Чан вернется за ответом через неделю.

– А если я что-нибудь вспомню?

– Тогда мы пересмотрим наше решение.

– Папа?

Тот беспомощно пожал плечами.

– Есть еще кое-что, – сказал Жиро. – Пустяк. Ты не сможешь выйти из своей комнаты.

Николь расправила плечи и посмотрела на эту троицу. Отец нервничал, Сильвия стояла с отстраненным лицом, а Жиро все это явно доставляло удовольствие. Из-за них погиб молодой человек. Кто знает, на что еще они способны. Может, даже гибель Иветты на их совести. От этой мысли все внутри Николь похолодело. Но зря они решили держать ее взаперти. Николь хотелось рассказать им, что она видела Жиро в борделе, но ей не поверят. Лучше не станет. Такие мужчины внушали ей отвращение: французы, которые смотрели на вьетнамцев свысока и использовали женщин для сексуальных утех.

Не успела она ответить, как Жиро раздраженно махнул рукой:

– Мне не хочется этого делать, но мы запрем дверь, а к ней приставим офицера. Андрэ будет время от времени сюда заглядывать. Как видишь, ты так важна, что все внимание полиции и армии приковано к тебе. Ты не будешь общаться с обитателями дома, за исключением кухарки, которой дали четкие указания выпускать тебя только в ванную комнату.

Не в силах сдержать ярость, Николь подошла к Сильвии и с размаха ударила ее по щеке. С некоторым удовлетворением девушка увидела, как на лице сестры появляется пунцовый след. Конечно, это не решало проблему, но если они думали, что она так безропотно подчинится… Николь повернулась к двери, борясь с растущим гневом, который грозил захлестнуть ее с головой, потом обернулась и посмотрела на Жиро.

– И если вы не забыли, месье Жиро, может, она и выглядит как француженка, но моя сестра Сильвия тоже наполовину вьетнамка, – проговорила Николь. Выровняв голос, насколько это было возможно, она сказала: – Мы идем?

* * *

Оказавшись в комнате и услышав, как поворачивается в замочной скважине ключ, Николь лишилась всей своей бравады. Как мог Марк так с ней поступить? Он манипулировал ею, заставил считать, что в магазине ей небезопасно. Чан оказался прав. Марк повлиял на ее решение, воспользовавшись ее симпатией к нему. Николь чувствовала себя преданной, ей хотелось расплакаться. Ее комната выглядела прежней, но воздуха словно не осталось. Девушка ударила кулаком в подушку, потом плюхнулась на кровать лицом вниз, надеясь, что аромат лаванды чуть успокоит ее.