Дочери Ялты. Черчилли, Рузвельты и Гарриманы: история любви и войны

Почти год упорствовал Гарриман в этом заблуждении, пока не стала очевидной жесточайшая реальность. Всё то, что Кэти невольно подслушала из разговоров польских лидеров в изгнании в Лондоне, в августе 1944 года всплыло на поверхность во всей неприглядности.

Всю войну поляки поддерживали сеть сопротивления, особенно активно работавшую в оккупированной Варшаве, где они навязали нацистам настоящую партизанскую битву, хотя силы были явно не равны. Летом 1944 года ненадолго даже показалось, что чаша весов качнулась в их пользу. Немецкие оккупационные войска явно ослабели, а Красная армия стремительно приближалась. Поляки понимали, что без советской помощи им нацистов с территории Польши полностью не вымести, но они отдавали себе отчёт и в том, что Советский Союз с готовностью поглотит Польшу, как только Красная армия зайдёт на её территорию, а американцы с британцами отвлечены на собственные битвы в Западной Европе и Средиземноморье. Вот если бы польскому сопротивлению удалось завладеть Варшавой до вступления в столицу красноармейцев, тогда они могли бы апеллировать к западным союзникам с позиции силы и заявлять об обоснованных притязаниях Польши на независимое место в послевоенном мире, а не на удел никчемного народишки, который можно отдать Советам сразу же по избавлении от нацистского ига. Варшавское восстание началось 1 августа, и поначалу всё шло по плану и выглядело многообещающе. Силы польского сопротивления захватили центр Варшавы, однако вскоре столкнулись с нехваткой продовольствия и боеприпасов. Расчёт повстанцев был на скорое вступление в город Красной армии, которая и восполнит дефицит. Однако советские войска внезапно приостановили своё продвижение к Варшаве, оставшись на правом берегу Вислы, на ближних подступах к старому городу. Оставшиеся без патронов поляки быстро превратились для нацистов в дичь для отстрела. Доблестное восстание в итоге обернулось массовой бойней: было истреблено свыше 200 000 варшавян, причём преимущественно из гражданского населения, и город был разрушен практически до основания.

Когда Гарриману донесли, что Красная армия наблюдает с берегов Вислы за истреблением нацистами польского сопротивления по ту сторону реки, он был в шоке. Он не понимал, зачем Советам понадобилось позволить нацистам снова взять под свой контроль Варшаву. Гарриман стал добиваться от Кремля хотя бы разрешения на использование американскими и британскими самолётами советских аэродромов для снабжения польского сопротивления по воздуху{89}. Сталин категорически отказал. Никакие доводы на советского вождя не действовали. Тут только Гарриман и начал понимать, как жестоко просчитался Запад. Там в корне неверно понимали человека, которому дали вводящее в заблуждение шутливое прозвище «дядюшка Джо». Черчилль взбрыкнул и приказал своим ВВС сбрасывать с воздуха всё, что только можно, в помощь польским повстанцам. Донельзя встревоженный Гарриман, в свою очередь, пытался достучаться до Рузвельта, занятого предвыборной кампанией, и донести до него, что американцам следует взять предельно жёсткий курс в отношении Сталина, прежде чем Советы успеют бесконтрольно распространиться по всей Восточной Европе. Но у Рузвельта и Госдепартамента были другие приоритеты. Их больше тревожило, как бы подобное вмешательство не поставило под угрозу будущее американо-советское сотрудничество как в военной области, так и в плане выполнения советского обязательства вступить в международную миротворческую организацию. Представители трёх союзных государств должны были собраться 21 августа в Думбартон-Оксе в Вашингтоне, округ Колумбия, чтобы обсудить устройство этой организации, и Рузвельт не мог допустить, чтобы нечто непредвиденное разрушило эти планы. Ну а трагедия Варшавы – это просто ещё один эпизод войны.

Как писала Кэти сестре, «очень паршивое время выдалось» для их отца. К середине августа тревога за Польшу стала сказываться на нём самым пагубным образом. Высокий и атлетичный Аверелл исхудал до состояния скелета (70 кг) и заполучил множественные язвы желудка{90}. Кэти не на шутку испугалась за здоровье отца, но тот продолжил продавливать своё дело, споря ночи напролёт по телефону с людьми из окружения Сталина – иногда до 6:30 утра. Перед ежевечерним разговором с Кремлём нужно было успокоиться и привести мысли в порядок. Единственное, что помогало, – игра в безик[8]. Кэти вынуждена была сидеть с ним и разыгрывать сдачу за сдачей. Обычно Аверелл её ловко обставлял. За первые семь месяцев 1944 года у Кэти накопился суммарный проигрыш в 100 000 очков. И вдруг в августе она начала столь же стабильно выигрывать. Теперь она праздновала победу так часто, что практически отыгралась, однако и сама понимала, что дело тут не в везении и не во внезапно открывшихся у неё талантах игрока. Просто Аверелл витал мыслями где-то очень далеко от карточного стола{91}.