Дочери Ялты. Черчилли, Рузвельты и Гарриманы: история любви и войны

Сара крайне редко бывала осведомлена о деталях каких-либо военных операций лучше отца, но в данном случае как раз имело место исключение из этого правила.

– Двести сорок три, – поправила она его, не сдержавшись.

– Откуда знаешь?! – встревоженно выпалил он.

Сара целых три месяца просидела над аэрофотоснимками побережья. Она досконально изучила все места, где предстояло бросить якорь каждому кораблю, и доподлинно знала численный состав флота, готовящегося к высадке войск на контролируемых французами берегах Марокко и Алжира.

Впечатлённый отец потребовал объяснений: почему она ему раньше не рассказывала, чем именно занимается на работе?

– Ну, есть же такое понятие, как безопасность, – парировала Сара.

Вместо ожидаемого «взрыва гнева» из-за столь явной наглости Уинстон лишь поцокал языком. Ближе к ночи он попотчевал этой историей собравшихся гостей, а позже не преминул пересказать её и Элеоноре Рузвельт, как раз находившейся в Англии для встречи с работницами британской военной промышленности, а та, придя восторг, в свою очередь, поведала эту байку американским журналистам.

Через несколько дней Сару вызвали в Военно-воздушное министерство и предъявили обвинения в разглашении сверхсекретных сведений о деталях крупной военно-десантной операции союзников. «Кто выболтал всё госпоже Рузвельт?» – допытывались чиновники. – «Мой отец», – честно ответила Сара. Начальство даже растерялось: смех сквозь слёзы, да и только, но, в любом случае, дело выходило за рамки компетенции Военно-воздушного министерства{110}.

Этим вечером, однако, им было не до шуток. Уинстон и Сара временно попрощались с мидовскими делегатами, все расселись по своим самолётам, а между тем ни сам Черчилль, ни его министр иностранных дел по-прежнему не располагали конкретной информацией о судьбе коллег и друзей с упавшего в Средиземное море York’а{111}. Эта трагедия вызывала тревожное беспокойство за предстоящий им самим перелёт. Их маршрут, объективно говоря, был куда более опасным, нежели довольно надёжно контролируемый воздушный коридор от Британских островов до Мальты. Фюзеляжи транспортных самолётов негерметичны и системами нагнетания давления не оснащены, и лететь делегациям до самого Крыма предстояло на относительно малых высотах – не выше 2500 м. Столь низкий потолок делал их уязвимыми для нацистских зенитных батарей на островах Эгейского моря. Далее по маршруту они рисковали попасть под огонь турецких сил противовоздушной обороны. Формально всё ещё нейтральная Турция намеренно вести огонь по самолётам союзников не стала бы, однако обстреляла-таки по ошибке британский борт с командой технических работников, выдвинувшейся с Мальты в Крым перед конференцией; в результате тот самолёт чудом добрался до места назначения с изрешеченной осколками хвостовой частью. Самолётам с Рузвельтом и Черчиллем были приданы в эскорт каждому по шесть истребителей Lockheed P-38 Lightning, а вот доброй дюжине остальных транспортников оставалось полагаться лишь на то, что лететь им предстоит под покровом ночи. Обязательным требованием было строгое соблюдение временно́го интервала между бортами, начиная со взлёта, минута в минуту. В Крыму пилотов ждали новые сложности. На следующий день синоптики прогнозировали в Саках густой туман, и оставалось лишь надеяться, что забитые под завязку VIP-пассажирами борта успеют приземлиться раньше, чем он сделается непроглядным. Советские аэродромы не были оборудованы техническими средствами, позволяющими пилотам выполнять посадку «вслепую» по приборам, когда видимость близка к нулю{112}.