Доктор Гарин

– Похоже, да. Производство оморота у них развернуто мощно. Вообще, здесь на болотах целая чернышевская страна.

– Я слышал, что чернышей много. Но их ведь отбомбили атомом?

– Забомбить в царство водяного и болотной кикиморы, доктор, их не удалось, увы. И не удастся. Барабинские болота огромны. Климат отсырел, дожди льют по всей Западной Сибири уже лет сорок. Болота растут. А черныши фантастически плодовиты. Вы заметили, что здесь нет женщин?

– Ну только эта Альбина.

– Она неприкаянная, белая ворона, поэтому и здесь. А все женщины где-то в своих обиталищах. Они существуют только для деторождения. Рожают и рожают. И тут, на болотах, вот в таких, так сказать, древлянках, растут и крепнут тысячи тысяч чернышей, тысячи тысяч…

– Тысячи тысячи, – повторил доктор, представив тысячи лохматых мальчиков и девочек, играющих в особенные болотные игры, освещаемые болотными огнями.

Веки его смежились, и он тут же заснул.

– Хорф шрэка! Хорф шрэка! – раздался рёв в берестяной рупор, вслед за которым послышались удары колотушки по колоде.

Доктора толкнули в бок:

– Подъём!

Гарин открыл глаза. В бараке шло движение, заключённые слезали с нар, выстраивались к двери. Кряхтя, Гарин слез со своих нар, надел пенсне, боты. Антон, сидя напротив, надевал свои боты.

– Утречко недоброе… – пробормотал полусонный, недовольный Гарин.

– С добрым утром, доктор, – невозмутимо ответил тот и улыбнулся.

“Какой всё-таки счастливый человек…”

Дверь открыли, и заключённых повывели коридором в отхожее место. Оно впечатлило доктора: прямо на поверхности болота лежала связанная из больших корявых сухих деревьев огромная решётка. Каждый заключённый спешил по стволам к свободной клетке этой угрюмой, словно циклопом сварганенной решётки, спускал синие штаны и присаживался справлять нужду.

Гарин заметил многочисленные следы засохшего кала на решётке. Повинуясь общему движению, он пошёл по стволу, нашёл себе место, спустил штаны и уселся, держась за сук дерева. Решётка была связана с таким размахом, что все сто двадцать семь работников столярного упо-цеха могли одновременно справить утреннюю нужду.

“Гигантизм, однако… Надо же такое придумать…”

Доктор поднял голову. Солнце недавно взошло и посеребрило высокие перистые облака, словно не солнечным, а лунным светом. Впрочем, бледный месяц висел меж этих нежных облаков.

Было по-утреннему свежо и по-болотному сыро. Под высоким серебристо-голубым небом сухой, местами полностью залитый водой лес стоял сказочной декорацией. Неподалёку перекликались кулики и верещали лягушки.

“Красиво…”

Но, как по команде, разрушая идиллию, раздались многочисленные звуки выпускаемых газов, испражнения и мочеиспускания в болотную воду. Одновременно зазвенели тысячи комаров, поднявшихся со своих мест на кочках и набросившихся на людей.

И Гарин опустил глаза с неба на болото. Вокруг сидели голозадые пленники в одинаковых синих рубахах, штанах и чёрных ботах и делали свое вынужденное утреннее дело. Гарин заметил на заду у одного парня живую татуировку – мускулистый мужчина насилует немощного старика.

– Какая гадость… – пробормотал он, отмахиваясь от комаров.

– Это парень с китайского стола, – раздалось рядом.

Гарин глянул налево. На соседнем месте сидел Герка, заметивший интерес доктора.

– Он немой!

– Ну и что?

– А то, что по-китайски самое противное оскорбление во цао ни дайе – “я твоего дедушку ебал”. Так вот, этот пацан, если надо кому-то жёстко ответить, просто портки сымает и показывает!

– А столяр он классный, – добавил Витька, сидящий рядом с Геркой.

– Бред… – поморщился, отмахиваясь, Гарин и вознамерился было другой рукой зажать нос от нарастающего запаха человеческих отправлений, но задел пенсне, и оно сорвалось вниз и упало бы в тёмно-зелёную воду с проглядывающими мрачными отложениями старых и свежих каловых масс, если бы маленькая уверенная рука не поймала цепочку и не удержала бы самую дорогую вещь заключённого Гарина над болотом. Золотое пенсне закачалось над смрадной тёмной водой.

– Осторожней, доктор, – произнёс сидящий справа Антон.

– Благодарю вас, – пробормотал Гарин обескураженно, беря пенсне и водружая на прежнее место. – Ну и реакция у вас!

– Не пропьёшь, – невозмутимо улыбнулся филолог и громко, протяжно выпустил газы. – Мой вам совет: нос не зажимайте. И не отмахивайтесь от вампиров. Как писал великий Арто – где пахнет говном, пахнет жизнью. А отдать немного застоявшейся крови комарам полезно в любом случае. Это уже говорю я.

– Мудро и первое, и второе, – согласился доктор.

– И потом, вы же врач.

– Да, конечно. Но утром… сами знаете…

– Человек расслаблен? И забывает о профессии?

– Да, не только о ней. Мягкотелость и размягчение душевное…

– На краткое время погружают нас в блаженное состояние.

– И это чревато потерями!