Доктор Гарин

– Наш экземпляр подкоптился, наши попросили у ЦК, чтоб те копию сделали. Только что курьер доставил. Здесь почти сорок пять тысяч фамилий. Триста восемьдесят три списка. В основном к высшей мере. На всех Усатый расписался. И глянь, Вань, с кого начинается.

Полистал Кеша и показал Кропотову список по Москве.

Первой фамилией шла – АГРАНОВ Я. С.

– Аграныч, а? – Кочергин пухлой пятернёй по странице шлёпнул.

– Вот с кого начал Усатый, а ты говоришь – щепки летят! Наш Матвеич у Аграныча начинал, много мне о нём порассказывал. Умный был мужик, классный чекист. С Маяковским дружил. И – под нож!

“Чёрт, а где ж пистолет?” – Недовольно Иван Терентьич задумался и взглядом по кабинету Кочергина зашарил: может, эти папки – прелюдия, так сказать, а пистолет он всё-таки достал и тот лежит где-то рядом? Но футляра нигде ни торчало, ни лежало. “Жопа. Обещает, обещает. А я зачем-то Павлику проговорился раньше времени. Ладно…”

– Тут столько наших, охренеть! Все, кто с Феликсом начинали, кому Ленин руку жал, – к высшей мере. А ты всё Усатого защищаешь. Хрущ дурак был, но правильно его из Мавзолея вычистил. И партия осудила культ личности и волюнтаризм. Вот так.

Кеша привычно двойной подбородок потеребил.

– Да, а ты обедал?

– Поел сегодня пораньше.

Иван Терентьич на папки смотрел, с мыслями собираясь.

– Жрать хочу, заработался. Слушай, Вань, хочешь – посиди тут, полистай, их сейчас в архивный заберут. Навсегда! Такого больше не увидишь. А я пожрать схожу, недолго.

Не успел Иван Терентьич что-то из себя выдавить, как Кочергин исчез. И остался пустой кабинет с Дзержинским и Брежневым на стене и папками на столе.