Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне

…Нютик, нужное дело. Поищи, Нютик, ты у меня в ящиках стола № 1 или 2 напечатанные на машинке черновики подписей к рисункам французской статьи. Они на клетчатой бумаге, помнится – на изнанке которой что-то совсем другое. Порóй хорошенько и пришли мне в Дортмунд. Затем в ящике 4, в пухлом конверте отпечатки гимновских кривых. Пришли или accelerando[209] Игумнова[210], или если его оттиска нет, то немецкий экземпляр гимновской статьи. Далее, попроси Татьяну достать в ящике № 6 анализ патологического негатива, сделанный ею, нарисовать отчетливо для перерисовки, указав период двойного шага, кривую fyH[211], и ее пришли (срочно). Коля

<Париж, 27/Х>

Нютушка, сегодня воскресенье, чудесный, ясный день, я надел твою вязаночку и вытащил тетю Мушку гулять на Buttes-Chaumont – это на краю Парижа, 19‐й Arr., оттуда, говорят, прекрасный вид. …Сергешенька, резюмирую мое впечатление от Парижа: это 1) не мировая столица (см. London & New-York), 2) не город-красавец (см. Ленинград), 3) не город шика и богатства (см. Berlin), 4) это только город-гигант. Это, в сущности, единственное, что производит настоящее впечатление. Париж нескончаемо велик (не административный, устарелый Париж, а фактический Париж). Он тянется на десятки верст, и в нем до 10 млн жителей, 200 000 авто и т. д. Это мое главное впечатление от него. Доктор

<Париж, 28/Х>

При дяде Сереже [Бернштейн С. Н.] читать с осторожностью – есть про него!! См. значок ХХ.

Мои хорошие, славные, замолкшие для меня на время ребятушки! Сегодня утром я поехал к старику Langevin на прием. Он живет при вузе, директором которого состоит, на Rue Vauquelin. C утра я отослал по почте пакет 50 × 60 мм для Анютки. Потом поехал к старцу.

Старец был очень внимателен и мил. Я не стеснялся его и потому весьма свободно выложил ему по-французски все, что мне нужно было. Показал ему атлас, в котором он, как физик, быстро сориентировался, а затем рассказал ему о трудностях (принципиальных), которые встречаются у нас на пути математического анализа и интеграции. Он очень быстро и верно понимает то, что ему говоришь (ХХ) (куда быстрее и тоньше дяди Сережи, entre nous); но, как и следовало ожидать, по этой чисто теоретической части он не сделал мне никаких указаний (это и невозможно с одного разу). Зато, что уже очень важно, и возражений не сделал, все одобрил и принял; я немножко трусил за теоретическое обоснование моментов и потому изложил ему их подробно – но все сошло гладко, ошибки здесь нет. ‹…› Мы проболтали с Langevin’ом около часа, даже больше; он разрешил прямо ему писать в случае серьезных трудностей, очень одобрил всю нашу деятельность вообще. Langevin советует «даже если пока не удается дать теорию и формулы, собирайте и уточняйте, насколько возможно, опытный материал» и дал принципиальное согласие прийти на мой доклад, если сможет.

После Langevin я пошел по Av. Gobelins на Pl. del’ Italie, которая по плану есть Зацепа, а по виду до иллюзии похожа на Калужскую площадь. То есть до того, что я прямо готов был трамваи, идущие слева, принять на Б. Она только больше диаметром раза в 1,5, но такого подобия и зданий, и сквера, и прочего я и не видывал. Maison Boulitte[212] помещается на Донской ул. с левой стороны, я зашел и заказал, чтобы выслали ихние каталоги в адрес нашей иотовской лаборатории… Днем был в городе. Мерьге купил настоящую английскую кривую трубку – не сомневаюсь, что она ему понравится, только я буду тут изредка из нее покуривать. Ну, потом купил еще кое-какой мелочи по случаю приближения отъезда, а сейчас уже зовут к обеду.

<Париж, 29/Х>

Нютушка, роднуша, сейчас вернулся с удивительного фильма Пудовкина «Вихрь над Азией». Долго не хотел идти: что, мол, за границей русское смотреть? Но впечатление необычайное. Если идет в Москве, посмотри и меня вспомни, роднуша: это лучшее художественное впечатление за всю мою поездку, пока что. Ежели разобрать, то есть слабые стороны, но в том-то и сила, что они не мешают впечатлению и не ощущаются. А мастерство экрана изумительное. Это лучше «Бронепоезда». Может быть, я стал впечатлителен, но фильм меня задел за живое…