Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне

Дорогие, хорошие ребятушки, уже начиная с прошлого моего письма можно, кажется, сказать про мои писания, что «сильно запахло от них мужчиною». Что делать! Начались делá, и сейчас так некогда и такая беготня, потому что уже уезжать пора, а между тем интересные вещи. Как умно, что я приехал в Париж к 1‐му октября, когда еще все были на дачах! Если бы сразу началась такая трепка, так я бы Парижа и повидать не успел. Итак, утром сделал смешное для вас, но полезное для Европы дело: купил себе визитку с жилетом; в четверг снимусь в ней и пришлю вам. Здесь это нужная вещь: читать лекции и доклады, пойти в театр или с деловым визитом и так далее. Если можно будет, я ее привезу с собой, если же нет, то продам в Берлине перед отъездом в Москву, так как досталась она мне за невероятную цену 40 фр., а предварительная консультация наших женщин утверждает, что очень хорошая материя и что на мне сидит как на заказ. Потом поехал в St. Anne со всеми аппаратами и чемоданами. Можете меня «поздравить»: «заражение» произошло, и в St. Anne устраивается циклографический кабинет… Итак, завтра с утра… засаживаю баб шить шлейки и пояс и кроить обтюратор. Возможно, мне придется из‐за этого застрять лишние день-два в Париже; но вы понимаете, раз здешние collaborateurs хотят работать в Toussaint (все равно, как мы бы в Пасху), то уж грех мне было бы не пойти им навстречу…

Днем поехал в трамвайную лабораторию Lahy, о которой стóит рассказать. Она помещается при трампарке на rue de Hainaut, Paris 19-me. Она очень интересна, главным образом – по организации. Расскажу, как сумею. Лаборатория чисто прикладная, обслуживающая, а не научная, скорее я бы ее назвал психотехнической амбулаторией. Она проводит а) профотбор поступающих в вагоновожатые и шоферы автобусов, б) периодическую, через каждые 5 лет, проверку служащих – вожатых и шоферов – и в) проверку каждого вожатого, с которым произошел accident на линии. Поступающих испытывают так:

1) Установка для реакции на цветные лампочки, с осложнением дела добавлением вторичного выбора по слуховым раздражителям. Когда испытуемый приспособится реагировать, то на экран, перед которым он сидит, начинают кинопроецировать всякую чепуху, в то время как лампочки зажигаются то тут, то там кругом экрана. В проекции сперва пейзажи, потом танцы, потом убийства и всякая резня, что должно развлекать испытуемого. Во вторую половину опыта над ухом иногда ревет страшенный гудок. Интересно совсем не это – навыдумывать такое может всякий там Скородинский, – а то, что все это совершается механически: и подача раздражений (от большого и точного автомата), и регистрация реакций – на огромном кимографе. Эту машину можно вновь запустить, и она весь опыт проделает сама.

2) Далее новичков тестируют на память слов по ассоциационным пáрам (стул – стол, роман – баран); на длительность простой слуховой реакции, на простеньком стенде по нахождению различий и, наконец, на очень занятном тесте, корреляцию которого Lahy считает самой высокой: испытуемому дают 6 плоских дощечек, отличающихся толщиной, величиной, формой, материалом, цветом и т. д.; надо наперечислить возможно большее количество категорий, которыми они отличаются, а потом из всех из них зачем-то сложить квадрат.

Тест последний и, по мнению Lahy, вернейший таков: в трех метрах от испытуемого устанавливается горизонтальная рейка длиной 4 м; на ней через каждые 10 см поставлены цифры вразбивку, а над рейкой – два кружочка разных цветов, которые разводятся в разные концы рейки и пускаются механически навстречу друг другу с разными, но равномерными скоростями. Требуется как можно быстрее назвать ту цифру, над которой они, по его мнению, встретятся. Еще сложнее угадать, где поравняются два кружочка, запускаемые один вдогонку другому. Учитываются как время реакции, так и мера ошибки.