Доктор Торн

– Еще как станет! Подумайте, мисс Торн! Подумайте о положении Фрэнка и его отца! Наверняка знаете достаточно, чтобы понимать: Фрэнк не может жениться без денег. Задумайтесь о репутации единственного сына мистера Грешема в графстве, о старинном имени, о фамильной гордости: вы достаточно долго жили среди нас, чтобы осознать важность благородного происхождения в обществе. Да, подумайте хорошенько и скажите: возможно ли избежать глубочайшей катастрофы, которую принесет ваша свадьба. Позаботьтесь о душевном спокойствии мистера Грешема. Ну а если действительно любите моего сына, то не захотите навлечь на него несчастье и позор.

Мэри была глубоко тронута, ибо слова ее светлости содержали истину, но права на отступление она не имела: судьба была определена, и никто не сможет столкнуть ее с пути – лишь бы сам Фрэнк не изменил решения.

– Мне больше нечего вам сказать – спросите у сына: Фрэнк ни о чем не жалеет.

– И это довод, Мэри?

– Для меня не просто довод – закон. Я дала Фрэнку слово.

– И готова держать данное слово ему во вред?

– Надеюсь, что не во вред. Помолвка, если он не решит ее расторгнуть, продлится столько, сколько необходимо. Но все же время придет…

– После смерти мистера Грешема?

– Надеюсь, что значительно раньше.

– Такой вероятности не существует. И вы, со своей хваленой рассудительностью, все равно готовы настаивать на безумной помолвке?

– Нет, леди Арабелла, принуждать Фрэнка к тому, чего он не пожелает, я не стану. Ничто из сказанного вами не изменит моего решения. Ничто не заставит нарушить данное слово: только его мнение. Одного его взгляда будет достаточно. Как только Фрэнк даст понять, что любви ко мне больше нет, я тут же откажусь от помолвки. Вот тогда и порадуетесь от души, не раньше.

Обещание прозвучало не слишком обнадеживающе. Мэри была хоть и упряма, но благоразумна, тогда как Фрэнк отличался еще и безрассудством, а поэтому на Мэри еще как-то можно воздействовать, а вот на Фрэнка вряд ли.

– Мисс Торн… то есть Мэри, так как я по-прежнему хотела бы считаться вашей подругой…

– Говоря по правде, леди Арабелла, – перебила ее девушка, – я уже давно не считаю вас таковой.

– Значит, неправильно меня понимаете. Но я продолжу. Вы ведь не можете не признать всю нелепость этой помолвки.

– Ничего подобного!

– Однако сомневаетесь, и вам нечего сказать в свою защиту.

– В данную минуту сказать действительно нечего, потому что защищаться от вас мне ни к чему.

– Не знаю, кто из вас больше заинтересован, но прошу вас пообещать, что освободите Фрэнка от данного слова, если он того пожелает.

– Освободить? Но ведь это он должен освободить меня, если сочтет нужным.

– Очень хорошо! Во всяком случае, позволяете ему это. А не проявите ли благородство, сделав первый шаг?

– Не считаю возможным.

– Ах, напрасно. Если он заговорит о нелепости помолвки и предложит ее разорвать, что скажут люди?

– Они поймут, в чем причина, и скажут правду.

– А что скажете вы?

– Ничего.

– Что подумает Фрэнк?

– Ах, вот этого не знаю. Все зависит от того, послушается он вас или нет.

– Верно. И вот потому, что знаете его образ мыслей, потому, что верите, что он, способный так много дать, не нарушит обязательств по отношению к вам – той, которой нечего дать взамен, – заявляете, что не намерены сделать первый шаг. Разве это благородно?

Мэри поднялась, не в силах произнести то, что собиралась, удобно сидя на диване. До этой минуты преклонение леди Арабеллы перед деньгами не звучало со столь оскорбительной прямотой, но сейчас Мэри почувствовала, что больше не может сдерживать негодование.

«Которой нечего дать взамен!» Разве она не отдала все, что имела? Разве не подарила ему все свое богатство? Разве не отдала любимому сердце, способное к безупречной верности? И разве их отношения не стали в двадцать раз благороднее родословной чванливых обитателей Грешемсбери? Жестокие, несправедливые слова: «Которой нечего дать взамен!» – адресованы ей, готовой отдать все на свете!

– Леди Арабелла, – наконец заговорила Мэри. – Судя по всему, вы меня не понимаете и вряд ли когда-нибудь поймете. Если так, считаю продолжение разговора совершенно бессмысленным. Да, мы с вашим сыном не можем дать друг другу материальных благ, но Фрэнк признался, что любит меня. Я тоже не стала скрывать свое чувство. И мы обменялись клятвами. Для меня данное слово священно, и никакие угрозы не заставят отказаться от него. Но если Фрэнк пожелает изменить решение, не стану ни упрекать, ни обвинять. Если хотите, можете передать сыну мои слова. А сейчас, прошу прощения, я больше не намерена слушать ваши рассуждения относительно того, как много или как мало каждый из нас способен дать другому.

Мэри замолчала и сложила руки на груди, всем своим видом давая понять, что необходимые слова уже сказаны и ее светлости пора удалиться. Гостья почувствовала ее настроение, мысленно признав, что имеет дело с личностью куда более сильной, чем она, медленно поднялась и направилась к двери.