Доктор Торн

– Я плохо разбираюсь в вопросах политики, – заключил доктор Торн, – но кажется, нечто подобное порой случается.

– Неужели всерьез подозреваете, что Моффат намерен увильнуть от брака и готовится обмануть мою дочь? Обмануть меня?

– Не утверждаю, что он собирается поступить именно так, но вижу, что готовит для себя лазейку или пытается подготовить. А если так, то наличие у вас необходимой суммы его остановит.

– Но, Торн, разве вы не допускаете мысли, что он просто любит Августу? Если бы я подозревал обратное…

Доктор немного помолчал, а потом весомо заключил:

– Я и сам не слишком обходителен, но думаю, что если бы полюбил молодую леди, то ни за что не написал бы ее отцу столь непристойного письма.

– Боже мой! Если бы я мог представить, чем обернется помолвка! – воскликнул сквайр. – Но, Торн, нельзя судить об этих людях так же, как судим о джентльменах. Они настолько привыкли делать деньги и следить, как делают деньги другие, что во всем видят бизнес.

– Возможно, возможно, – пробормотал доктор, не скрывая, что по-прежнему сомневается в искренности чувств мистера Моффата.

– Не я придумал эту партию, и не мне ее разрушать, тем более что Августа получит прочное положение в обществе. Что ни говори, деньги – великая сила, а место в парламенте – это не шутка. Могу только надеяться, что он ей нравится. Точнее, искренне надеюсь, что нравится.

Тон высказывания не оставил сомнений, что мистер Грешем, хоть и желал надеяться на любовь дочери к будущему супругу, в глубине души считал чувство маловероятным.

Но в чем же заключалась правда? На самом деле мисс Грешем любила мистера Моффата ничуть не больше, чем вы, очаровательная молодая читательница! Ни каплей больше – ни в вашем, ни в моем смысле слова. Она ни в коем случае не решила в глубине души, что из всех мужчин, которых ей довелось встретить и доведется встретить впредь, мистер Моффат – самый привлекательный, самый умный и самый добрый. А ведь именно так вы полагаете, если влюблены и надеетесь на счастливое будущее. Она не стремилась сесть возле избранника чем ближе, тем лучше. Покупая ленты и шляпки, не задумывалась о его вкусах. Не испытывала неописуемого желания, чтобы все подруги говорили с ней только о нем. Когда писала ему, то не повторяла посланий по несколько раз кряду, чтобы постоянно с ним беседовать. Не испытывала гордости от того, что он выбрал ее в спутницы жизни. Короче говоря, относилась к жениху с полнейшим равнодушием.

И все-таки Августа Грешем думала, что любит мистера Моффата. Даже была вполне уверена в своих чувствах. Говорила матери, что Густавус захочет этого, Густавусу понравится то и так далее, но что касалось самого Густавуса, то ничуть им не интересовалась.

Августа была влюблена в свой брак точно так же, как фермеры влюблены в пшеницу стоимостью восемьдесят шиллингов за кварту или держатели акций – невинные жертвы – в семь с половиной процентов прибыли на оплаченный акционерный капитал. Восемьдесят шиллингов за кварту и семь с половиной процентов прибыли – такова отдача, которую мисс Грешем научили ожидать в обмен на молодое сердце. Так почему же, обретя желанную награду или готовясь ее обрести, молодое сердце не должно испытывать удовлетворения? Разве невеста не уселась послушно у ног наставницы Гамалиэль и не должна получить достойный приз? Да, конечно, Августа будет вознаграждена.

Затем доктор направился к хозяйке дома. Не станем вторгаться в медицинские секреты, но разговор коснулся и других тем, существенных для нашего повествования, которые леди Арабелла сочла необходимым затронуть. Важно получить понятие об общем направлении мыслей заботливой матушки.

Насколько изменяются устремления, мечты и чувства домашних, когда едва оперившиеся птенцы начинают хлопать крылышками и бессвязно щебетать о намерении покинуть родное гнездо! Всего несколько месяцев назад Фрэнк почти самодержавно властвовал над подданными королевства Грешемсбери. Например, слуги беспрекословно подчинялись молодому господину, а сестрам даже в голову не приходило сказать что-нибудь такое, о чем старший брат запрещал упоминать. Он держал девочек в курсе всех своих проделок, неприятностей и сердечных увлечений, нисколько не сомневаясь, что они преданно сохранят тайну.