Доктор Торн

Мистер Моффат не внес заметного вклада в оживление атмосферы в замке. Сосредоточившись на приближающихся выборах, значительную часть времени он проводил в обществе знаменитого парламентского агента мистера Нартвинда. Кандидату надлежало как можно чаще ездить в Барчестер, чтобы вербовать избирателей и с помощью мистера Нартвинда обезвреживать мины, которые ежедневно подкладывал мистер Клозерстил – агент сэра Роджера Скатчерда. Борьбу предстояло вести на внутренней основе, не прибегая к поддержке со стороны. Конечно, для безоговорочной победы мистера Моффата складывались достаточно сложные и не вполне благоприятные условия.

Мистер Клозерстил славился как самый умелый агент Англии, хотя пальму первенства все-таки следует отдать великому сопернику мистеру Нартвинду. В нынешней битве ему помогал весьма толковый молодой адвокат мистер Роумер, глубоко восхищенный карьерой сэра Роджера Скатчерда. Завидев на главной улице сэра Роджера под руку с мистером Клозерстилом и в сопровождении мистера Роумера, жители Барчестера заявляли, что бедному мистеру Моффату пришел конец. Но другие, на чьих головах явственно прощупывалась шишка поклонения, шептали друг другу тайный пароль – имя герцога Омниума – и негромко, но уверенно отстаивали невозможность проигрыша его ставленника.

Наш бедный друг сквайр интересовался выборами лишь постольку, поскольку одобрял присутствие зятя в парламенте. По его мнению, оба кандидата обладали неверными взглядами. Сам он давным-давно отрекся от ошибок молодости, стоивших места представителя графства в парламенте, и присягнул интересам клана Де Курси. Сейчас, когда политическая позиция не приносила ни малейшей пользы, сквайр Грешем считал себя убежденным сторонником партии тори, а герцог Омниум, граф Де Курси и мистер Моффат принадлежали к партии вигов, хотя в политике расходились с сэром Роджером – последователем манчестерской школы, – чьи претензии, благодаря неисповедимым, непонятным непосвященным людям тонкостям современной политики, в данном случае пользовались негласной поддержкой консерваторов.

Лично я так и не смог понять, каким способом мистер Моффат, приведенный в политику лордом Де Курси, заручился поддержкой герцога. Дело в том, что в подобных случаях герцог и граф, как правило, не действовали как братья-близнецы.

Виги бывают разными. Лорд Де Курси относился к так называемым дворцовым вигам, которые жаждут богатства и ценят исходящее от трона сияние. Он подолгу жил в Виндзоре и гостил в Балморале, обожал золотые побрякушки и никогда не испытывал такого счастья, как на виду у всего двора с достоинством и признанной грацией держать в руках символы монархии – корону или шпору престолонаследия. Финансовое благополучие графа несколько пострадало от экстравагантности прежних лет, а потому, желая блистать, он предпочитал делать это за счет двора, не расходуя собственных средств.

Герцог Омниум представлял собой вига совсем иного свойства и масштаба. Он редко появлялся рядом с монаршими особами, а если появлялся, то всем своим видом показывал, что всего лишь исполняет утомительный долг. Его вполне устраивало условие, чтобы королева оставалась королевой до тех пор, пока ему отпущено оставаться герцогом Омниумом. Точно так же аристократ не возражал против воздаваемых принцу Альберту почестей, пока тот носил титул принца-консорта. В то же время однажды он произнес в кругу близких друзей состоящее из трех слов нелестное замечание в адрес премьер-министра. Да, королева могла оставаться королевой до тех пор, пока независимый джентльмен оставался герцогом Омниумом. Их доходы были примерно равными – с той лишь разницей, что деньги подданного ее величества принадлежали лично ему и он мог распоряжаться ими по собственному усмотрению. Данное обстоятельство нередко всплывало в сознании герцога. При всем величии он был наделен самой простой внешностью: худой, высокий, ничем, кроме гордого блеска глаз, словно говоривших всем и каждому: «Я и есть великий герцог Омниум», не выделявшийся. Женат никогда не был и, если верить слухам, вел распутный образ жизни. Но если так, то он умело скрывал свои похождения от мира, а потому не подвергался громкому осуждению, неизменно выпадавшему на долю более откровенных грешников.

Почему два настолько разных аристократа объединились в стремлении поручить представительство Барчестера в парламенте сыну портного, объяснить не могу. Как уже было сказано, мистер Моффат дружил с лордом Де Курси, и вполне возможно, что лорд Де Курси мог отплатить герцогу за доброе отношение к Барчестеру небольшой помощью в представительстве графства.