Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

После нашей встречи мистер Сенн переговорил со специальным уполномоченным по исправительным учреждениям и его сотрудниками (я в это время ждал в тюремной канцелярии). По моему предположению, в ходе консультации с генералом Стейном мистер Сенн передал тому наши жалобы, отметив те из них, которые, по его мнению, были обоснованными. Вскоре после этого визита нам, действительно, выдали длинные брюки вместо шорт. Однако вряд ли мистера Сенна можно было отнести к числу прогрессивных парней. Судя по всему, за годы, проведенные им в Родезии, он неизбежно проникся духом расизма. Так, прежде чем вернуться в свою камеру, я напомнил ему о нашей жалобе на то, что заключенные из числа чернокожих африканцев не получали хлеба. Мистер Сенн выглядел слегка обескураженным. Он взглянул на полковника, начальника тюрьмы, и ответил мне: «Знаешь, Мандела, хлеб очень вреден для ваших зубов. Блюда из маиса для них гораздо полезнее. Они делают их крепче».

В последующие годы Международный комитет Красного Креста направлял к нам более либеральных представителей, которые всей душой болели за улучшение нашего содержания. Эта организация играла также значимую роль в той области, которая, на первый взгляд, казалась второстепенной, но на самом деле являлась крайне важной для нас: она часто предоставляла финансовые средства тем женам и родственникам, которые не имели возможности оплатить свою поездку на остров Роббен.

После того как мы оказались на острове Роббен, среди наших сторонников возникло беспокойство, разрешат ли нам там учиться. Через несколько месяцев после нашего перевода на остров власти объявили, что желающие учиться могут подать соответствующее заявление. Большинство из нас так и сделало. Хотя мы относились к заключенным категории D, власти дали нам такое разрешение. Очевидно, после судебного процесса в Ривонии правительство Национальной партии чувствовало себя уверенно и считало, что предоставление нам прав на образование не сможет причинить ему какого-либо вреда. Позже оно пожалело об этом. Тюремными правилами не предусматривалась учеба в аспирантуре, но в моем случае сделали исключение, поскольку я создал прецедент, находясь в заключении в тюрьме «Претория Локал».

Очень немногие из заключенных в нашей тюремной секции имели степень бакалавра, и многие записались на курсы университетского уровня. Довольно многие не имели аттестатов о среднем образовании и выбирали соответствующие курсы, чтобы обеспечить себе хотя бы этот уровень образования. Некоторые из заключенных уже были высокообразованными людьми (например, Гован Мбеки и Невилл Александер), однако другие не продвинулись выше стандарта V или VI. Долгие месяцы практически все мы учились на ту или иную степень. Ночью наша тюремная секция больше походила на читальный зал, чем на тюрьму.

Однако право продолжать учебу в тюрьме обговаривалась целым рядом условий. Были запрещены к изучению некоторые предметы, такие как политика и история военного дела и войн.

В течение многих лет нам разрешалось получать деньги только от своих семей, поэтому заключенные, не имевшие финансовых средств, не могли выделить достаточно денег на приобретение книг или оплату образовательных курсов. По этому признаку сразу же можно было определить уровень благосостояния заключенного. Нам также не разрешалось одалживать книги другим заключенным, чтобы предоставить возможность учиться нашим менее состоятельным коллегам.

Между нами постоянно возникали споры насчет того, следует ли нам принимать от властей право на образование. Некоторые члены движения «Единство», например, настаивали на том, что мы тем самым принимаем подачку от правительства, что ставит под угрозу чистоту наших помыслов. Они утверждали, что образование должно являться не условной привилегией, а неограниченным правом для всех граждан. Соглашаясь с последним утверждением, я наряду с этим считал, что мы, тем не менее, не должны отказываться от учебы. Как борцы за свободу и политические заключенные, мы были обязаны совершенствоваться и расширять свой кругозор, и учеба как раз обеспечивала нам такую возможность.

Заключенным разрешалось поступать либо в Университет Южной Африки, либо в Колледж быстрых результатов, который предназначался для тех, кто готовился к получению аттестата средней школы. В моем случае обучение под эгидой Лондонского университета имело как плюсы, так и минусы. С одной стороны, мне в рамках обучения предоставлялись такие замечательные учебники, найти которые в Южной Африке было практически невозможно; с другой стороны, власти считали многие из этих учебников «неподобающими» и поэтому запрещали передачу их мне.