Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

4 июля 1989 меня посетил генерал Виллемс, который сообщил, что завтра меня везут к президенту Питеру Боте. Он охарактеризовал предстоящее мероприятие как «визит вежливости» и попросил меня быть готовым к отъезду в 5:30 утра. Я ответил генералу, что, хотя с нетерпением ждал этой встречи, я счел бы уместным быть на ней в костюме и галстуке (мой костюм, подготовленный перед визитом ко мне Группы видных деятелей Содружества наций, давно исчез). Генерал согласился со мной, и вскоре в моем коттедже появился портной, чтобы снять с меня мерки. В тот же день мне доставили новый костюм, галстук, рубашку и туфли. Перед отъездом генерал также уточнил у меня группу крови – на тот случай, если завтра произойдет что-нибудь непредвиденное.

Я тщательно подготовился к предстоящей встрече: еще раз перечитал свой меморандум и обширные записи, которые делал при его разработке, просмотрел как можно больше газет и публикаций, чтобы быть в курсе всех последних событий. После отставки президента Питера Боты с поста председателя Национальной партии на этот пост был избран Фредерик де Клерк. Сообщалось, что между этими двумя политическими деятелями существовали острые разногласия. Я подумал, что многие могут истолковать готовность Питера Боты встретиться со мной как его попытку опередить своего соперника и отобрать у него пальму первенства в этом вопросе, но это меня не касалось. Я проанализировал те аргументы, которые мог бы привести президент страны в своих интересах, и те, которые я бы привел ему в ответ. При каждой встрече с противником следует быть уверенным в том, что произведешь на него именно то впечатление, к которому стремишься.

Я сильно волновался перед встречей с Питером Ботой. Он был известен как Die Groot Krokodil (Большой Крокодил), и я был наслышан о его свирепом нраве. Он казался мне образцом старомодного, упрямого, твердолобого африканера, который привык не столько обсуждать различные вопросы с чернокожими лидерами, сколько диктовать им свою волю. Его недавний инсульт, судя по всему, только укрепил эту тенденцию. Я решил для себя: если он будет вести себя со мной таким образом, грозя пальцем, то мне придется сказать ему, что я нахожу такое поведение неприемлемым, а затем встать и распрощаться.

* * *

Ровно в 5:30 утра майор Марэ, начальник тюрьмы «Виктор Верстер», появился в моем коттедже. Он вошел в гостиную, осмотрел меня в моем новом костюме, обойдя вокруг, и недовольно покачал головой:

– Нет, Мандела, твой галстук никуда не годится.

В тюрьме галстуками не приходится пользоваться, и в то утро я понял, что совершенно забыл, как их правильно завязывать. Я безуспешно попытался решить эту проблему и надеялся лишь, что никто не обратит на это внимания. Майор Марэ расстегнул воротник моей рубашки, ослабил, а затем снял галстук и, стоя у меня за спиной, завязал его двойным виндзорским узлом. Затем он отступил, чтобы полюбоваться делом своих рук, и удовлетворенно произнес:

– Вот теперь намного лучше.

Мы направились из тюрьмы «Виктор Верстер» в тюрьму «Полсмур», в резиденцию генерала Виллемса, где жена генерала подала нам завтрак. После завтрака мы небольшой колонной поехали в Туйнхейс, официальный офис президента страны в Кейптауне, и припарковались в подземном гараже, где нас никто не видел. Туйнхейс – изящное здание в голландском стиле XIX века, но я в тот день не имел возможности осмотреть его. По сути дела, меня тайно доставили в президентские апартаменты.

Мы поднялись на лифте на первый этаж и оказались в просторном, отделанном деревом вестибюле перед кабинетом президента. Там нас встретили Коби Коэтси и Нил Барнард, а также свита тюремных чиновников. Ранее я достаточно подробно обсуждал детали этой встречи как с Коби Коэтси, так и с Нилом Барнардом, и они оба настоятельно советовали мне избегать в ходе этой встречи конфликтных вопросов. Пока мы ждали, Нил Барнард посмотрел вниз и заметил, что мои шнурки не были завязаны должным образом. Он тут же быстро опустился на колени, чтобы исправить эту оплошность. По этой детали я понял, насколько сильно все нервничали, и это не добавило мне спокойствия. Когда дверь открылась, я вошел в кабинет президента, ожидая самого худшего.

Питер Бота направился ко мне с противоположной стороны своего огромного кабинета. Он идеально спланировал свое движение, потому что мы встретились ровно на полпути. Он протянул руку и широко улыбнулся, тем самым полностью обезоружив меня. В ходе нашей встречи он был неизменно вежлив, почтителен и дружелюбен.