Долги предков

Эбигейл поспешно поднялась, не отрывая взора от пола, хотя от вида пятен крови ей становилось дурно. Она чувствовала запах, как от свежеразделанных туш домашнего скота. Судя по длинному следу, тело утащили к одной из дверей в дальней части помещения.

В окружающем хаосе зазвучал спокойный голос колдуньи.

— Волшебник Зорандер, это Эбигейл, дочь Хельзы. Она хочет поговорить с тобой. Эбигейл, это Первый волшебник Зеддикус З'ул Зорандер.

Отважившись поднять голову, Эбби наткнулась на пристальный взгляд ореховых глаз.

По обе стороны от нее толпились люди — неприступные офицеры, некоторые из них вполне могли быть генералами; несколько стариков в балахонах, кто в простых, а кто и в богато украшенных; мужчины среднего возраста в балахонах или ливреях; три женщины — колдуньи; и множество других мужчин и женщин. И Мать-Исповедница.

В центре этого беспорядка возвышался мужчина с ореховыми глазами, совсем не такой, как представляла себе Эбби. Она думала, что увидит седого угрюмого старика. Но он был молод — возможно, даже ее ровесник. Худой, жилистый мужчина носил простой балахон из мешковины не намного лучше той, из которой сделали мешок Эбби — признак его высокого положения.

Эбигейл даже не думала, что подобный человек может занимать пост Первого волшебника, но вспомнила слова матери — не верь глазам, если в деле замешаны волшебники.

Окружающие говорили с ним, спорили, некоторые кричали, но волшебник молча смотрел ей в глаза. У него было приятное лицо, на вид даже нежное, несмотря на непослушные волнистые каштановые волосы, но его глаза… Эбби никогда не видела глаз, похожих на эти. Казалось, они все видят, знают и понимают. И в то же время они были красными и усталыми от недосыпа.

Еще в них проглядывалась затаенная боль. Тем не менее, волшебник олицетворял островок спокойствия посреди шторма. Пока его внимание было сосредоточено на Эбигейл, ей казалось, что в комнате больше никого нет.

Прядь волос, которую Эбби видела на пальце дворянина, теперь обвивала палец Первого волшебника. Он провел ей по своим губам, а потом опустил руку.

— Мне сказали, что ты дочь колдуньи. — На фоне царящей вокруг суматохи его голос казался спокойным журчанием ручья. — Ты тоже одаренная, дитя?

— Нет, господин…

Пока она отвечала, он повернулся к другому человеку, который только что закончил говорить.

— Я уже сказал, что если вы так поступите, мы рискуем их потерять. Передай ему — я хочу, чтобы он двинулся на юг.

Высокий офицер, с которым разговаривал волшебник, всплеснул руками.

— Но по его словам, у них есть достоверная информация от разведчиков, что д'харианцы движутся на восток, к нему.

— Это не важно, — ответил волшебник. — Я хочу, чтобы дорога на юг была перекрыта. Их основные силы движутся туда, включая одаренных. Именно их и нужно убить.

Высокий офицер отсалютовал, прижав кулак к сердцу, а волшебник повернулся к старой колдунье.

— Да, ты права. Три заклинания, а потом попытка перемещения. Прошлой ночью я нашел упоминание об этом.

Старая колдунья отошла, и ее место занял мужчина, который тараторил на незнакомом наречии. Развернув свиток, он поднял его повыше, чтобы волшебник мог взглянуть. Тот посмотрел на свиток и мгновение изучал текст, а затем дал указания на том же незнакомом языке и махнул рукой, отсылая мужчину прочь. Потом повернулся к Эбби.

— Ты пропущенное звено?

Эбби почувствовала, как горят ее лицо и уши.

— Да, волшебник Зорандер.

— Тебе нечего стыдиться, дитя, — сказал он, пока ему в ухо что-то зашептала сама Мать-Исповедница.

Но для Эбби это был позор.

Дар не перешел к ней от матери, а пропустил ее.

Жители Кони Кроссинг зависели от матери Эбби, которая помогала больным и раненым, советовала, как управлять городом, решала семейные проблемы и устраивала браки. Для некоторых она определяла наказание. Другим дарила вещи, изготовленные с помощью магии. Она была колдуньей и защищала жителей Кони Кроссинг.

Ее уважали. А некоторые боялись и ненавидели.

Ее почитали за то хорошее, что она делала для Кони Кроссинга. Боялись же и ненавидели ее потому, что она владела магией.

Они больше всего на свете хотели жить без всякого волшебства.

А Эбби не владела магией, чтобы лечить от болезней, ран или бесформенных страхов. Она горячо желала помогать, но не могла.

Однажды Эбби спросила у матери, почему она терпит неблагодарное отношение. И та ответила, что возможность помочь сама по себе является наградой, и не нужно ждать благодарности. Она сказала, что жизнь в ожидании благодарности за добрые дела в конце концов превратится в жалкое существование.

Когда мать была жива, люди немного сторонились Эбби. После смерти матери неприязнь стала более явной. Жители Кони Кроссинг ожидали, что она будет служить им так же, как и ее мать.

Они не понимали сути дара и того, что зачастую он не передается от родителей к детям, и просто считали Эбигейл самовлюбленной.

Волшебник объяснял колдунье, как творить заклинание.

Закончив, он вскользь посмотрел на Эбби, ища взглядом кого-то другого.

Ей нужна его помощь. Сейчас.

— О чем ты хотела попросить, Эбигейл?

Ее пальцы стиснули мешок.