Долгое путешествие

Анри, как и я, страстный охотник на тайны и загадки. Правда, в отличие от меня, он предпочитает разгадывать тайны и строить конспирологические теории, не выходя из дома. К счастью, современный мир ему это позволяет. К несчастью, его клиенты и друзья, такие как я, не желают оставлять Анри в покое и подбрасывают ему всё новые загадки, которые, увы, требуют работать не только головой, но и ногами. Я подозреваю, что он втайне радуется этой официальной необходимости покинуть удобный диван и размять ноги, но Анри никогда в этом не признается, тщательно демонстрируя свое недовольство этими вынужденными променадами.

Сжалившись над другом, я возвращаюсь на улицу Сен-Поль, главную улицу старого города Монреаля, и веду Анри в подвальчик рядом с Музеем моды в поисках отличного пива.

- Было бы значительно легче, если бы зло было абсолютным, - рассуждает он, нежно обняв ладонью пинту густого черного стаута, за столиком паба BreWskey. – Ну, знаешь, как в детстве, в сказках. Есть хорошие, есть плохие, хорошие идут и побеждают плохих. Вот, как у Толкиена – орки злые, эльфы прекрасные, добрые и хорошие, и перед хоббитом Фродо не стоит выбор, кому помогать. А потом начинаешь думать и разбираться. И выясняется, что далеко не все эльфы хорошие. Даже если не брать в расчет Феанора, эльфы умудрились устроить кучу войн между собой в Средиземье. А презрение эльфов к людям сквозит изо всех щелей Сильмариллиона. И с другой стороны, начинаешь думать, что вот, эти злые орки – они же как-то размножаются. Значит, влюбляются, рожают детей. Они же от эльфов пошли изначально, следовательно, ничто человеческое, то есть эльфийское, им не чуждо. И вот приходят они вечером домой, снимают с себя свои черные доспехи, омытые кровью людей и эльфов, целуют жен, обнимают детей, играют с ними. И разве они зло в этот момент?

- Что это тебя на Толкиена потянуло? – удивляюсь я.

- Да даже не в Толкиене дело. Вот смотри, например, фашисты. Нас в детстве, в военных фильмах, в книгах, чему учили? Мы хорошие, фашисты плохие. Возьми всякое там, ну, «Спасти рядового Райана», «Бесславные ублюдки» и еще кучу всего. Мы же, когда смотрим, не сомневаемся – мы хорошие и добрые, а они злые и плохие. Значит, мы их уничтожаем, и добро торжествует. Меня ведь так и учили, нас всех, там, в Ираке. Ты на поле боя не должен думать, не должен сомневаться. Ты хороший, они плохие, кем бы они не были – фашисты, террористы, сепаратисты, коммунисты и прочие «-исты», ярлыки навешивать просто. Они стреляют в тебя, значит, они плохие. Фишка в том, Гэбби, что они тоже так думают. Что они хорошие, а ты плохой. Потому что ты в них стреляешь, потому что ты пришел в их дом, ты пришел их убивать. Ты зло. Ты считаешь злом их, а они уверены, абсолютно уверены, что зло – это ты сам.

- Ну, так же было всегда. Начиная с древних времен – одно племя захватывает земли другого, чтобы выжить, а то, другое, не согласно, и все друг друга считают злом. Десять тысяч лет прошло, ничего не меняется. Чего ты хочешь?

- Ориентира, Гэбби. Ориентира. Четкого морального ориентира – что хорошо, а что плохо. Гитлер – это плохо? Плохо. Был ли он однозначно плохим человеком, Гэбби? Почему тогда тысячи, миллионы людей, умных людей из великой нации, считали его новым пророком? Значит ли это, что все они плохие, если поддерживали плохого человека, совершавшего жуткие дела?

- Не бывает однозначно плохих людей, Анри. Но разве то, что тот же Гитлер любил детей и рисовал неплохие картины, оправдывает то, что он сотворил с десятками миллионов жителей Европы? Знаешь же: «по делам их узнаете, кто они».

- А кстати, вот ты процитировал Матфея, - не успокаивается мой друг. – Библия на протяжении тысячелетий была и остается одним из основных моральных ориентиров. Абсолютная система координат для оценки поступков огромного числа людей на протяжении тысячелетий. Иисус – хороший, Иуда – плохой. Плохие победили, но Иисус возродился, жизнью смерть поправ, и добро победило зло. Так?

- Не всё так однозначно, - качаю головой. – Если бы Иуда не предал Иисуса, то Иисус бы не смог выполнить задуманное – не смог бы умереть, чтобы возродиться. Да и самого библейского Иисуса можно причислить к однозначному добру лишь с большой натяжкой, если внимательно вчитываться.

- И тем не менее, эта книга, внутренне противоречивая и неоднозначная, была нулевой точкой отсчета морали на протяжении веков. Крестоносцы были уверены в том, что они армия сил добра и, по крупному счету, уверены в этом до сих пор. Арабы, с которыми воевали эти крестоносцы, имея свою точку отсчета, Коран, с теми же корнями, что и Евангелия, на самом деле, считали правыми себя, а злом – крестоносцев.

- Так и было. К чему ты ведешь?

- Вот, возьмем тебя, Гэбби. Ты считаешь себя и свои действия добром?

- Это сложный вопрос, - я задумываюсь. – Мои действия не всегда однозначно соответствуют общепринятой морали, но я стараюсь, чтобы они никому не причиняли беспричинного вреда. С этой точки зрения, меня, наверное, можно назвать добром. По крайней мере, я хочу так думать.